Когда мы плыли по озёрам, то у осоки видели немало торчащих из воды колышков с висящими на них рогульками — этот вид рыбной ловли довольно широко распространён среди местных рыбаков. Так что если вы рассчитываете провести свой отпуск на мещерских озёрах, обязательно захватите с собой с десяток жерлиц и сак для хранения живцов. Много щук вам не обещаем, но по две–три штуки в день вы будете иметь наверняка — вполне достаточно, чтобы накормить и большую группу, чем наша.
Единственно, что сдерживало энтузиазм наших рыбаков, — это отсутствие червей. На озёрах черви–лучшая наживка, но достать их там (как, впрочем, и на Пре) не менее трудно, чем хорошую разборную байдарку в московских магазинах. В сухое и знойное лето червей не так–то легко накопать даже в тех редких деревеньках, которые встречаются на пути. Как местные ребятишки кричали нам вдогонку: «Дяденька, дай крючочек», так и мы, завидев мальчишку, сидевшего с удочкой на берегу, выклянчивали у него «немножко червячков». А когда это не удавалось, наши рыбаки, как коробейники, вытаскивали из своих рюкзаков наборы крючков, поплавков и запасных лесок и, заискивающе поглядывая на счастливого обладателя банки червей, уговаривали его произвести взаимовыгодный для обеих сторон обмен.
Лески, крючки и поплавки высоко котируются у местных ребятишек. Сколько раз, проезжая мимо маленьких рыболовов, сидевших с удочками на берегах Пры, мы удивлялись их допотопным самодельным снастям. Длинное ореховое удилище, суровая нитка, пробковый поплавок и изогнутая вязальная спица вместо крючка — вот и вся нехитрая удочка. Но с помощью этой снасти они ловят таких больших язей и голавлей, что у наших ребят глаза разбегались от зависти.
Реки Пра и особенно Кадь, пожалуй, наиболее интересны для любителей рыбной ловли. Тихие, поросшие осокой заводи, упавшие в воду деревья, песчаные отмели, где в прогретой солнцем воде держится крупная плотва, глубокие омуты со щуками и окунями — ну как здесь не забиться азартному сердцу рыболова! На блесну хорошо ловится жерех, в устье Пры — судак, на Крупного червя и донку охотно берёт лещ. Стерлядь и сом в Пре очень редки, хотя раньше они водились здесь в большом количестве. Надо сказать, что сомы значительно хуже других рыб переносят кислородное Голодание, и поэтому их с каждым годом все меньше и меньше становится в мещерских водоёмах. Однако работники Окского заповедника рассказывали, что весной после спада воды они находили на окских заливных лугах 30–40-сантиметровые черепа крупных сомов. Это значит, что в Оке, видимо, до сих пор водятся огромные двухпудовые сомы до двух с половиной метров длины.
Как и на озёрах, на Пре рыба тоже сильно страдает от заморов. Как правило, зимуют в реке только некоторые породы, наиболее устойчивые к кислородному голоданию. Большая часть рыбы осенью спускается вниз по реке в Оку, где и пережидает зиму в глубоких омутах. А весной рыба снова начинает подниматься из Оки вверх по Пре и по её притокам — Кади и Белой. Здесь в тёплой воде, в заводях, где много корма, и происходит нерест рыбы. А потом снова наступает осень, и снова она устремляется в Оку, чтобы весной опять подняться вверх по Пре, подчиняясь великому закону сохранения потомства.
Больше всего наслаждения доставляла нам ловля язей. Они охотно клевали на самые разнообразные наживки: на червей, кузнечиков, тесто, кашу и, конечно, на хлеб. Чтобы он не размокал в воде и плотно держался на крючке, мы добавляли к нему немного ваты и катали небольшие плотные шарики. Такую насадку нелегко стащить с крючка даже привередливой плотве. А если в эти шарики добавить немного пахучих анисовых капель, то лучшей наживки для язей трудно и придумать.
Водятся они в тихих местах под корягами и упавшими в реку деревьями. Если наклониться и посмотреть в воду, то видно, как они медленно ходят возле дна, поблёскивая своими золотыми чешуйками. Клюют осторожно, но всё–таки достаточно уверенно и сразу норовят утащить поплавок под корягу. Поэтому для ловли рыбы на Пре или на её притоке Кади нужно захватить с собой побольше запасных снастей: зацепы и обрывы следуют один за другим.
Однажды — это было неподалёку от кордона Красненького — мы остановились на ночлег на небольшом мысочке. Пока дежурные готовили ужин, Лешка с Владиком решили порыбачить. Лешка залез на ствол огромной сосны, упавшей в воду, а Владик остался на берегу. Через секунду оттуда раздался его радостный крик:
— Вот это язь!
Смотреть язя сбежались все ребята. Даже боцман и тот пощупал его толстые желтоватые бока и милостиво кивнул головой:
— Хорош!
Лешка тоже хотел было посмотреть на язя, но в это время поплавок его удочки дёрнулся раз, второй и стремительно юркнул под корягу.
Такого клёва у нас ещё не было. Ребята закидывали удочку в крохотное окошечко чистой воды, ограниченное стволом дерева и сучком, и не успевал поплавок проплыть по течению и половины метра, как мгновенно нырял под корягу, и на берег летел здоровенный язь, тяжело шлёпаясь к ногам нашего боцмана. За каких–нибудь полчаса Лешка с Владиком натаскали десятка полтора здоровенных язей. Их разделывали тут же ни берегу и бросали на сковородку. Семисот–восьмисот–граммовые язи довольно обычны для Пры и хорошо идут на удочку. Встречается здесь и более крупная рыба — по два–три килограмма, но значительно реже.
…Шли дни, а с ними рос авторитет наших рыбаков. Теперь мы действительно были завалены рыбой по самую макушку. Ели её и на завтрак, и на обед, и на ужин. Ели во всех видах—и варёную, и жареную, и печёную. Боцман, скептически относившийся к рыболовным увлечениям наших ребят, наконец, смилостивился. Однажды он вынул свою тетрадь и против графы «поступления от рыбной ловли» вместо большого вопросительного знака поставил жирную галочку: рыболовная статья начала приносить доход.
Брыкин бор
Высокий берег реки. На пригорке столб с табличкой. На ней надпись: «Окский государственный заповедник». Отсюда начинаются владения заповедника, в границах которого река Пра течёт более чем 50 километров. Тёмной стеной стоит по левому берегу заповедный лес. Хотя внешне он ничем не отличается от правобережного, но уже одно то, что к нему категорически запрещается приставать, придаёт ему загадочный и таинственный вид. Нам почему–то кажется, что он весь так и кишит лосями, пятнистыми оленями, медведями, волками и другой живностью. И действительно, по ночам вокруг нашего лагеря раздавались какие–то непонятные звуки, слышался треск сучьев и всплески воды. Петя беспокойно ворочался в палатке и уверял, что снаружи бродят целые табуны голодных волков и медведей. Но это были не волки и не медведи. Утром недалёко от наших палаток мы увидели лосиную тропу. Очевидно, ночью сохатые ходили по ней на водопой.
Близость заповедника чувствуется по всему: и по обилию бобровых погрызов на деревьях, и по следам выдры на песчаной отмели, и по хищному полёту коршуна в прозрачной безоблачной синеве. Он долго кружил над нашими лодками, сопровождая нас чуть ли не до самого Брыкина бора.
Чем ближе к Оке, тем все больше появляется перелесков и лугов, а сосновый лес сменяется дубравами и кудрявыми берёзовыми рощами. Стрелка компаса в этих местах ведёт себя странно. Она крутится на все стороны, и по временам нам кажется, что мы плывём в обратную сторону.