— Ты чё, Вася, молчишь, так охуел, что онемел от счастья?
— Представляю, как увидев вас, охуеют от счастья наш командир группы ВТМ Лупашин и замполит каптри Полянин.
— Кто такие?
— Лейтенант на пару лет старше нас, только из училища, а Полянин старый хитрый шланг, бабник, обжора и пьяница, который всю патриотически-воспитательную работу свалил на летёху и годков. Вы в курсе, что на этой коломбине есть два замполита.
— Как два?
— Да очень просто — один большой обще корабельный, а второй малый с БЧ-5, — дал разъяснения Бакин.
— Во бля расплодили дармоедов на нашу шею.
— Нет на них Саблина.
— Да лихой был политрук. Это же надо было додуматься — поднять восстание на корабле. Кто знает, что с ним случилось?
— Расстреляли его вместе с каким-то матросом. Враги родины. Закон суров, но он суров. А в стране Советов он со временем становится, только суровее.
На какое-то время в кубрике воцарилось молчание. Об этой истории не принято было говорить на флоте. Но плавмастерская была в то время на Балтике, и слухи о том бунте просочились к ней на борт. И многие из моряков задумались о том, что не всё ладно в той стране Советов, которой он служили, гробя свои лучшие года жизни в ржавых коробках, на боевых службах, в штормовых морях.
Прерывая тишину, в кубрике неожиданно зазвонил телефон. Бакин снял трубку и просипел изменённым голосом:
— Алло. Бункер. Борман на проводе… Уже идём, — повесил трубку и добавил. — Ну, что загрустили, орёлики. Мать их въёб кто утоп — пусть далеко не плавают. Нас уже заждались. Пошли бакланить или как?
— Эт точно — кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Хоть это радует. Веди Сусанин. — обрадовался Юра Дяченко и годки потянулись на выход.
2
В шхере уже находилось три человека, один из которых Яша Слизкой из Ростова, что-то наигрывал на гитаре, остальные — Митя Матенков, вместе с Серёгой Васильевым из Питера, накрывали бак на котором стояла сковородка с картошкой, несколько банок с консервами и бутылка с шилом. Сама же шхера оказалась небольшим помещением, высотой не более полутора метров, под канатной дорогой «Струной». В том помещении стояло несколько гидравлических насосов и ёмкость с каким-то техническим маслом, которым заливалась вся гидравлическая система «Струн». Свет давала одна 12-вольтовая лампочка. Розеток не было. Не поставили то ли по недосмотру, то ли было так положено. Но ведь недаром на флоте говорят: «На то, что положено — хуй давно наложено».
Матросы проблему решили весьма просто, нашли на переборке кабель по которому проходил ток в 220 W, подключили к нему свой кабелёк, поставили розетку и дело в шляпе; хочешь заваривай чифирь, хочешь жарь картофан. Если бы не гудение насосов и не масляная взвесь висевшая в воздухе, можно было бы в шхере и жить. Ходила байка, что когда корабль стоял в заводе, один годок проспал здесь почти полгода своей службы. Вполне возможно — насосы ведь тогда не работали.
Чтобы они не мешали застолью их и сейчас выключили. Наступила тишина. Матросы быстро познакомились друг с другом (почти все одного года призыва) и и достав грелку со спиртом-шилом, налили кружку и пустили её по кругу. Каждый пил не разбавленный спирт по совести. Есть небольшой секрет, как нужно пить не разбавленный спирт. Сначала набирается в рот немного воды, а потом уже вливается туда спирт. Смешиваясь во рту со спиртом вода выделяет кислород и происходит микро взрыв. Когда эта взрывная смесь проваливается в организм, получается очень интересное вкусоощущение. Но есть одна опасность — можно выпить бутылку шила и вроде, как всё нормально, но в одно мгновение хмель догонит и срубит с ног. Так что надо пить не спеша. Чем матросы и занялись. А ведь действительно куда спешить — матрос пьёт, а служба его потихонечку идёт.
Вроде только вчера принимали присягу, а глядишь уже прошло с тех пор два года. Пока матросы шило пьянствуют, автор, чтобы читатели лучше поняли фабулу рассказа, сделает небольшое отступление и познакомит вас с учебкой, где проходили курс молодого матроса некоторые годки.
Учебка
— Внимание всем, на палубе годок! Рассосались по переборкам зелень подшкафутная. Смирно! Ещё смирней!! Товарищ годок, учебный отряд салабонов в количестве сорока человек занимается на плавказарме большой приборкой. На бербазу с утра откомандировано двадцать карасей, на приборку штаба восемь, на камбузе несут вахту три человека, больных нет. Прикажете продолжать?
— Что же ты, орёлик, так шумишь? — сморщился от громкого крика дежурного по кораблю, главстаршина Лёха Давыдов, всю ночь бухавший в самоходе у очередной своей пассии, муж которой болтался где-то на боевой службе, зарабатывая своей верной спутнице жизни бонны и валюту. — Командир на борту?