— Никак нет. Ещё не было.
— Понятно, опять летёха у какой-то шмары зависает. Вася Мазихин-то хоть на корабле?
— Так точно, старшина второй статьи Мазихин в своей каюте. Отдыхают — чай пьют. Прикажете позвать?
— Не надо я сам к нему зайду. Приборку закончить, приготовиться к утреннему разводу. — отдал команду старшина учебного отряда молодых матросов (они проходили на ПКЗ курс молодого бойца), списанный со своего корабля главстаршина Давыдов.
Его корабль, ушёл на боевую службу в Индийский океан, а его с группой его годков (старослужащие матросы одного года призыва) откомандировали ожидать увольнение в запас на ПКЗ. А чтобы они там не расслаблялись, дали им учебный отряд молодых матросов, под командованием молодого лейтенанта Залупашкина, списанного с какого-то корабля на эту ржавую лоханку, то ли за мордобой, то ли за пьянку. Оставленный на произвол судьбы лейтенант забил болт на службу, свалил всё на годков и только-то и делал, что бухал и лазил по севастопольским блядям, благо их в городе-герое было огромное количество. Как называли его сами моряки — город камней, блядей и бескозырок. Парадная витрина советского черноморского флота.
Годки на ПКЗ, тоже не скучали: где-то раздобыв печатную машинку и напечатав большое количество увольнительных бланков, они ходили постоянно в самоходы. Кто за вином и самогоном к бабушкам на улицу Ревякина, а кто к офицерским или мичманским жёнам, «честно» ожидающих своих мужей. Благо на танцплощадке «Ивушка» этого добра было превеликое множество. Вчерашняя колхозница, бакланка, а теперь жена морского офицера. Уже сама почти элита флота. Ну, подшпилится немного пока муж в морях болтается, не сотрётся ведь шмонька — не нарисованная.
Так что, было, что в самоходах матросам делать. Тем более, что Давыдов был неплохой художник-татуировщик и вырезав с каблука старого прогара печать своей военной части, проштамповывал те увольнительные бланки всем желающим.
И потянулась к нему полноводная река, жаждущих сходить в увольнение, годков с других кораблей. Брал Лёха за свой труд недорого — бутылка вина или бутылка лосьона «Свежести», который он научился пить на боевых службах. Ничего сложного- снимается с подволока плафон (в кружку наливать нельзя, вонь лосьона въедается в неё намертво), наливается туда «Свежесть» или «Огуречный лосьон», что есть под рукой, потом вода. После того, как пройдёт реакция — коктейль выпивается и закусывается кусочком сахара. Были мастера своего дела, которые выпивали лосьон залпом с горла.
Флот многому чему учил матросов. Вот и сейчас идя по коридору, Лёха решил перебакланить и зашёл в шхеру к кладовщику Каплину. Того на месте не оказалось. Он застал его, возле дверей кладовой лейтенанта Залупашкина, в которой тот хранил свои личные запасы провизии и алкоголя. Недалёкий от природы, не обладающий жизненным опытом, сизый от натуги, прослуживший всего год Каплин, пытался снять с петель, задраенную намертво и осургученую, железную дверь кладовой. Рядом с ним бестолково суетился его годок, вечный вахтенный по гальюнам Заяц. После того, как он не закрыл шнорхель, и тем самым чуть не утопил подводную лодку его не отправили в дисбат, но списали на ПКЗ, поставив вечным вахтенным по гальюнам. Ходили смутные слухи, что он грел уши особисту, потому так мягко и наказали. С ним никто кроме Каклина не общался, что тоже наводило на определённого рода размышления. Хлебные места просто так на флоте не раздавались, их надо было чем-то выслужить.
Увидев салабонов возле кладовой командира ПКЗ, Лёха Давыдов, возмутился таким нахальством, и набив сытые рожи двум сухопутным крысам отправил их к своему годку Васе Мазихину с приказом доложить о случившемся и получить соответствующее их проступку наказание. Сам же, приподняв дверь, вынул штифты, и легко сняв её с петель — переступив комингс, вошёл в складскую кладовую… Лейтенант Залупашкин обустроился, здесь довольно неплохо. Помимо мешков с крупой, ящиков с тушенкой в кладовой было множество копченных колбас и окороков, стояло даже два ящика с коньяком и вином. Но не это привлекло особое внимание главстаршины — а стоящий в углу большой сейф.
Обойдя его со всех сторон, Лёха Давыдов нежно его погладил и приник к нему ухом. Сейф, что-то сыто урчал, обещая взломщику на какое-то время безбедную жизнь. Лёха отогнал грёзы и убедившись, что сейф не был подключен к сигнализации, достал из кармана кусок проволоки и сунул её конец в замочную скважину. Знания полученные в училище от мастера трудового обучения ветерана-фронтовика Семёна Аврамовича Смолы, не канули в лету. Старый мастак говорил им молодым ученикам: «Если вы сопляки, научитесь делать хотя бы половину того, что умею делать я, вы в жизни не пропадёте». Похоже, что Смола в своей жизни не только воевал и преподавал, — замки открывать он их научил нараз. Спасибо Семён Аврамович за науку. Светлая тебе память.