Золотые якоря за плечами горят,
Ветер ленты матросские вьет.
А про нас говорят штормовые ветра
И волна голубая поет.
А про нас говорят штормовые ветра
И волна голубая поет.
Расчувствованные барышни-бакланки вешались им на шею и размазывая по своим лицам пьяные слёзы и сопли, обещали им их всех непременно дождаться… Было очень весело. Можно было отправлять их на конкурс самодеятельного творчества народов флота. Но, готовили на ПКЗ за два месяца не самодеятельных артистов, а матросов — защитников своей Родины, и не где-нибудь, а на боевой службе за границей. Как с таким багажом знаний можно служить — не понятно. Но и тем не менее служили. Некоторые правда погибали, но кто их там считал. Тем более, что никто никого официально никуда не посылал.
Развлечения закончились с приходом кладовщика-снабженца Каплина. Он принёс ещё четыре грелки самогона и все разбрелись по кораблю. Салаги в свои кубрики спать, годки в шхеру добухивать. Заяц под паёлы писать донос.
На востоке заалела полоса света. Солнце красно по утру, моряку не по нутру. Светало.
На флаааг и гююююйс… смирнаааа!!! Флаааг и гююс… поднять!!
Подъём флага — это всегда красиво.
3
Действительно подъём флага на корабле первого ранга, когда выстроен на палубе весь экипаж корабля (триста матросов в белоснежных робах и звучит горн) — это красивое зрелище, тем более если смотреть на это действо с берега или вспоминать сидя в арабском кресле спустя почти сорок лет после ДМБ. Ну, а пока до схода на ДМБ с корабля надо было ещё год служить. И чтобы как-то скрасить этот год, решено было, после того, как допили шило, сходить вечером в самоход через улицу Ревякина в швейное училище, где тосковали бакланки в ожидании своих женихов.
На корабле ещё работали гражданские специалисты, которые оставляли свою одежду в одном из кубриков. Лёха открыл замок кубрика довольно быстро и, забрав всю одежду, годки пошли в шхеру переодеваться.
Когда они уже подходили к своей шхере неожиданно из-за настройки появился мичман Шепель, боцман ККС «Березины». Увидев болтающихся по палубе пьяных годков, он сначала онемел, а потом завизжал, как недорезанная свинья:
— Стоять!! Смирно!! Дигавцов, Бакин, Дяченко, вы что совсем потеряли страх и совсем оборзели, шляетесь по палубе, когда на корабле идут корабельные работы!? Команды на перекур не было!
От неожиданности матросы остолбенели. Потом вперёд вышел Яша Слизкой и спросил у Дигавцова:
— Что за сундук, знаешь его?
— Конечно. Был у нас на ПМ-9 начальником СМЦ. Алкоголик. Гнида редкая и стукач. Что он здесь делает я не знаю.
— Его недавно перевели сюда главным боцманом. Пытается наводить порядок. — внёс ясность Бакин.
— Да пошлите его на хуй, — посоветовал Слизкой и уже к мичману. — Чего уши развесил? Вали отсюда на хуй, гандон, пока при памяти!!
— Я доложу о вас замполиту!! — не унимался Шепель.
— Докладывай. Но заруби себе на носу, сундук, здесь стукачей не приветствуют, и они бывает, что и бесследно исчезают. Или жён и дочерей их бреют на лысо, а потом и насилуют. Намёк понял!? Пошли, братва.
— Действительно пошли — свяжись с таким дерьмом во век не отмоешься.
Матросы прошли мимо остолбеневшего от такой наглости мичмана Шепеля, как мимо пустого места и отправились дальше по своим делам. Но не успели они постоять и покурить на баке, как по громкоговорящей связи прошла команда: «Старшему матросу Дигавцову, срочно прибыть в каюту к капитану третьего ранга Полянину!»
— Повезло тебе Лёха, ещё и дня не пробыл на корабле, а уже удостоился чести познакомиться лично с Поляниным, — начал прикалываться Вася Бакин.
— Сука, Шепель — всё-таки вломил, — помрачнел Лёха.
— Похоже, что так и есть. Может не пойдёшь?
— Почему не пойду. Схожу. Может уже сегодня и спишут.
— Ну, тогда удачи тебе, Лёха.
Старший матрос Дигавцов поднялся по трапу и оказался в коридоре где располагались каюты офицерского состава. Там царил приятный полумрак, переборки были свежевыкрашенными, а на палубе лежала ковровая дорожка. На одной из обшитых пластиком дверей висела табличка — «Замполит бч-5 капитан третьего ранга Полянин». Постояв перед ней пару секунд, Давыдов постучал и не дожидаясь ответа, сказав: «Прошу добро войти», вошёл в каюту к замполиту. Первым, что бросилось ему в глаза это небольшого росточка пожилой человек в форме капитана третьего ранга, который сидел в кресле за откидным столиком и что-то писал, старательно делая вид, что он очень занят.