— Не могу найти, где я занимал, — пробормотал он и подошел поближе. Никто не ответил. — Мне только полкило… — и заискивающе посмотрел на продавщицу.
— Не было тебя тут, — огрызнулась какая-то тетка, — и не примазывайся.
— Нет, я стоял, я за бумагой ходил.
— Вот и ищи, где стоял.
Старик пододвинулся.
— Не пускайте без очереди!.. — заверещали вокруг.
Продавщица мельком взглянула на старика и протянула руку за его кульком, но кто-то вышиб кулек, и он полетел в лужу.
— Воли-то рукам не давай! — рявкнула продавщица. — А то воще торговать не буду.
Очередь всполошилась и заклокотала.
— Не отпускайте со стороны!
— Наведите порядок!
— Выкиньте его оттудова!..
— Да вы нелюди, что ли? — взорвалась продавщица.
— Может, человек-то инвалид и право имеет, — засомневалась угрюмая дылда.
— Это нация их настырная, всюду на шармачка лезет… — встряла бабка-каракурт, — гоните его!
Из очереди вышел кудлатый парень.
— Проваливай, папаша, понял?
— Да вы нелюди, что-ли? — взорвалась продавщица, — не видите — ноги у человека больные. Давай, дед, сорок восемь копеек!
Старик поднял трясущуюся руку, но парень с силой толкнул его.
— Вы что… — задыхаясь пробормотал старик и пошатнулся.
— Милицию, милицию зовите! — завизжала бабка и с наскока ударила старика в грудь. Тот выронил палку, хотел было поднять, но парень шваркнул палку ногой, и она отлетела в сторону.
Старик растерянно оглянулся. Очередь ощетинилась, выжидая… Старик снова шагнул к продавщице, протягивая мелочь. На него налетели, сбили с головы шапку. Старик упал.
— Звери проклятые, чтоб вы передохли все! — продавщица выскочила из-за прилавка и протиснулась к старику.
Он лежал на боку и хрипел. Вокруг рта пузырилась пена, пальцы судорожно шевелились, царапая ногтями пальто.
— Уби-или! Человека убили! — послышался истеричный вопль.
Очередь смешалась, раздались свистки, сквозь толпу пробивался милиционер. Кто-то бросился в автомат вызывать «Скорую».
Врач и санитары долго хлопотали над стариком, но в сознание он не вернулся и незаметно затих. Когда его укладывали на носилки, на его лице уже застыло выражение величавости и гордыни. Так не вяжущееся с ободранным пальто и испачканной шапкой, которую второпях, не отряхнув, положили ему в ноги. Про палку забыли, и она осталась на тротуаре.
…«Я еду в Палермо всего на две недели. Потом домой. Сразу же буду высылать тебе приглашение. Please, don’t give up. Ты должна верить, что все будет О. К. Я повезу тебя на La Cubola, тебе понравится. Об этой романтической вилле писал Боккачио в новелле о Джованни ди Прочида.
Обнимаю тебя и помню каждый день. Твой Stephen».
… — Нечего и стоять, — один ящик остался, — обреченно сказала дылда.
— А пускай полкило в одни руки отпускают, — заныла задняя старушка, — а то дежуришь с утра без пользы…
— Корюшка — вся! — заорала продавщица, — да что я вам, рожу ее, что ли?
…Весной в Ленинграде стоит легкомысленный, свойственный только нашему городу, запах свежей корюшки. И если апрельским вечером, гуляя по улицам и площадям, вы увидите пустые лотки, обрывки газет, груду сваленных ящиков, поблескивающих от приставшей чешуи, и две-три раздавленных рыбешки на тротуаре, — значит была здесь сегодня очередь за корюшкой.
Стихийное бедствие
В стране, где мы родились и выросли, сообщения о стихийных бедствиях появляются чрезвычайно редко. Не пестрят ими первые страницы столичных и провинциальных газет, не кричат о них 13 каналов цветного телевидения. И это понятно. Высшие Силы оберегают одну шестую часть суши от извержений вулканов, землетрясений, наводнений и смерчей.
Поэтому загадочной и странной показалась мне короткая заметка, появившаяся 3 июля 196… года в газете «Вечерний Ленинград»:
«В воскресенье около 11 часов вечера сильный порыв ветра оторвал от причала Адмиралтейской набережной поплавок, переоборудованный в ресторан „Алые паруса“. Волны погнали поплавок вниз до устья Невы, где героическими усилиями работников речной милиции и береговой охраны удалось перехватить и пришвартовать ресторан к грузовой пристани Ленинградского порта. Жертв не было».