Женя покрутил диск и протянул Леонову трубку.
— Отдел снабжения, — пропел мелодичный женский голос.
— Начальника мне, — повелительно начал Леонов.
— Товарищ Горидзе в отпуске, будет через неделю.
— А кто его замещает?
— Семен Иванович Петрунькин, но он в командировке.
— А кто на месте?
— Сизова, но она в Обкоме.
— А кто же чинит уборные? — не выдержав, рявкнул шеф.
— Во всяком случае, не я, — пропел голос и трубку повесили.
— Звоните снова, — взвыл шеф.
Женя судорожно набрал номер. После седьмого гудка трубку сняли и, вероятно, положили рядом: там слышался смех и музыка Сен-Санса. Шеф брякнул трубку и поднял снова. Раздались короткие гудки «занято» — наш телефон не отключался.
— Бандиты какие-то! Черт знает что! — разорялся Леонов, пританцовывая у телефона. — Ну, я на них найду управу. К ректору! — внезапно гаркнул он и вылетел во двор без пальто и шляпы.
Ректор Университета, академик Панкратов, принимал сотрудников раз в неделю и записываться на прием следовало за месяц. Леонов ворвался в храмовую тишину ректората с таким лицом, что все три секретарши побросали свои бутерброды и вязанье, и уставились на него.
— Мне совершенно необходимо поговорить с Виталием Сергеевичем сейчас же, — падая на стул и задыхаясь, выдавил Леонов.
Секретарша без звука скрылась за массивными дубовыми дверями и через секунду жестом пригласила его войти.
Академик Панкратов возвышался над полированной поверхностью письменного стола, огромного и пустого, как бильярдный, откинувшись на спинку тяжелого кресла с двумя львиными головами. Его одутловатое лицо было отрешенным и усталым.
— Виталий Сергеевич, — начал фальцетом Леонов, плюхнувшись без приглашения в соседнее кресло. — Так жить невозможно. У нас восемь месяцев не действует уборная.
— Где именно? — полузакрыв глаза, спросил академик.
— На кафедре почвоведения и слабых грунтов, — скороговоркой выпалил шеф.
Панкратов, очевидно вспомнив недавние похороны Пучкова, приподнял веки и с интересом посмотрел на Леонова.
— Я просто бессилен, — жалобно продолжал Алексей Николаевич, — одни не хотят работать, а других нет.
— Кого именно?
— Ну, кто ведает… Пуридзе и Петрунькина.
— Горидзе его фамилия, — уточнил ректор, отличавшийся прекрасной памятью, — Зураб Теймурасович уже много лет не ведает уборными, — он возглавляет строительство нового комплекса в Петергофе.
— Но, Виталий Сергеевич, водопроводчики отказываются. Вы бы слышали, как они разговаривают!
— Я слышал, — мягко сказал академик, — я каждый день что-нибудь слышу.
— Но есть на них управа? — не унимался Леонов.
— Управы на них нет, — печально ответил ректор и пожевал губами. Внезапно лицо его осветилось идеей:
— Послушайте, у вас есть на кафедре спирт? Ректификат, конечно… И не горячитесь так, берегите сердце.
В тот же день к вечеру уборная уютно и гостеприимно зажурчала.
Однажды нашу кафедру всполошил звонок из деканата. Нам было велено навести чистоту, купить торт, бутылку вина и раздобыть стаканы. Через два дня в Университете ожидалась делегация американских почвоведов, совершающих турне по стране после какого-то конгресса. Они могли случайно заинтересоваться нашей кафедрой, а мы должны были случайно быть к этому готовы.
Шеф экстренно созвал сотрудников.
— Дорогие товарищи, наш факультет посетят зарубежные ученые. Возможно, они захотят посмотреть лаборатории, познакомиться с нашими методами. Что мы можем им показать?
Сотрудники оживились и наперебой стали вносить предложения.
— Я дддумаю… иих… заинтересует сссиликааатизация грунтов, — особенно сильно заикаясь, начал Бузенко.
— Это, как вы поливаете глину жидким стеклом? — медоточиво осведомился шеф, и Бузенко увял.
— Может, сдвиги и компрессии? — робко спросил Григорий Йович.
— Я очень ценю вас, товарищ Фролов, — сердечно отозвался шеф, который почему-то разговаривал с Йовичем, как с тяжело больным. — Но такие приборы стоят там только в музеях.
Все оробели и воцарилась тишина, но шеф напористо продолжал:
— А вы что предлагаете, Петр Григорьевич? — нарочито громко обратился он к глухому Миронову.
— Я давно хотел спросить вас, куда мы будем посылать студентов на практику, — лето не за горами, — отозвался тот. Кругом захихикали.
— Я спрашиваю, что вы лично можете показать зарубежным коллегам?