Через несколько минут все сгрудились вокруг траншеи.
— Правдоподобно, очень правдоподобно, — кивал Парфенов. — А анализ питьевой воды кто-нибудь делал?
Санитарная врачиха начала судорожно рыться в своем бауле.
— Завтра в 9 часов утра новые анализы должны быть у меня на столе, — сухо бросил Парфёнов. — На сегодня — все.
Через два дня комиссия докладывала Фролу Козлову о причинах эпидемии. За мной из обкома прислали бронированную «Чайку» и на глазах потрясенных сотрудников я плавно отчалила в Смольный.
Затем мне прибавили 30 рублей зарплаты и послали на всесоюзную конференцию строителей. Там, в перерыве между бесконечными, как китайская пытка, докладами, я столкнулась лицом к лицу с товарищем Парфеновым. Окруженный почтительной свитой, он рассматривал макет свиноводческой фермы. Заметив меня, Парфенов ласково улыбнулся и шагнул вперед.
— Как живем, красавица, как можем?
Он публично угостил меня шоколадом и на следующий день в кулуарах Ленгипроводхоза обсуждалась моя близость к партийным кругам.
Меня назначили руководителем группы и повысили оклад еще на 20 рэ.
— Снимает пенки с говна, — шелестело за моей спиной.
Наступила весна. Солнце весело сверкало в лужах Апраксина двора, на меня по-прежнему сыпались почести, «бал удачи» продолжался.
— Мы тут посоветовались с товарищами, — сказал мне однажды директор, — и решили послать вас учиться. Целевиком. Поступайте в очную аспирантуру, защититесь и вернетесь к нам со степенью. Будут и у нас в Ленгипроводхозе свои ученые.
Все ли знают, что такое «целевик». Поверьте, это надежная система выковывания научных кадров. Завод, колхоз или проектная шарага внезапно чувствуют, что им позарез нужен свой кандидат наук. Выбирается молодой кадр, прославившийся на поприще общественной работы, и посылается в аспирантуру. Поступает он вне конкурса и три года бьет баклуши за 100 рублей в месяц. Кафедра общими силами варганит ему научный труд, после чего он с бубнами и литаврами возвращается к себе и занимает почетный и высокий пост.
Так я попала в Университет.
Вскоре мой бывший директор уехал оказывать помощь слаборазвитой Сирии, а высокий покровитель, добрый гений — товарищ Парфенов перебрался в Ц.К., Обо мне все забыли. Я осталась на кафедре и никогда больше не переступала порога Ленгипроводхоза.
Конечно, ни о какой диссертации не могло быть и речи, — кафедра много лет не вела научной работы.
Иван Петрович Пучков не обременял себя и аспирантов, и в наши редкие свидания мы делились впечатлениями о новинках театрального сезона. У меня даже не было своего стола, и я кочевала из механички в мерзлотку, из учебной лаборатории в преподавательскую, выполняя мелкие поручения профессуры.
Три волшебных аспирантских года пролетели, как сон, и Иван Петрович исхлопотал для меня место научного сотрудника все с тем же окладом в 100 рублей. Наши отношения с ним были незыблемы и доброжелательны, и напоминали дружбу Франции и Сан-Марино. Я не ждала от него помощи, он не ждал от меня подвоха. Так бы нам и жить-поживать. Однако судьба распорядилась иначе. От профессора Пучкова остался на кафедре лишь обтянутый черным крепом портрет, да спасенный мной от Леонова старый учебник с кокетливой дарственной надписью: «Очаровательной Нине Яковлевне на добрую память от автора этой скучной книжки. Пучков».
Глава IV. Создание научной группы
В первые месяцы своего царствования Леонову было не до науки. Поглощенный ремонтом, покупкой приборов, реконструкцией уборной, он носился по факультету, наводя мосты и укрепляя связи. Наконец, наши пути пересеклись. Леонов вызвал меня в кабинет, плотно закрыл дверь и деловито спросил:
— Сколько лет вы тут околачиваетесь, Нина Борисовна?
— Нина Яковлевна, — поправила я. — В апреле будет шесть.
— А каковы результаты? Имеете в виду защищать диссертацию?
— Хотелось бы, но я не собрала достаточно материала.
— И не соберете. А что вас, собственно, привлекает?
— Не… знаю… Минералогия глин и…
— Бред все это, — решительно перебил меня шеф. — Я начинаю новую тему. Тонкие структуры. Сейчас очень модно. Во всем мире, во всех науках. И я хочу привлечь вас. И еще двоих-троих. Молодых, головастых. Найдите людей, а ставки я выбью.
— Нам сидеть будет негде. На кафедре нет лишнего стола.
— А это не стол? — Леонов королевским жестом обвел свой кабинет.
Я недоверчиво оглядела каземат с единственным письменным столом.
— Да, да, будете сидеть здесь. — Шеф внезапно сорвался с места и исчез. Через минуту я услышала его вдохновенный голос в коридоре: