РИЧАРДСОН. — Постоянно испытываю это желание, когда встречаю одного частного детектива.
АДАМС. — Это естественно. Он сел вам на хвост и, боюсь, вам уже не избавиться от него.
РИЧАРДСОН. — У него нет никаких улик против меня. Все убийства, которые я совершил с помощью картонных мечей и шпаг, происходили на сцене.
АДАМС. — Не все.
РИЧАРДСОН. — Осторожней на поворотах.
АДАМС. — Вы имеете в виду тот поворот, который находится невдалеке от вашего дома? Там, где висит почтовый ящик?
РИЧАРДСОН. — Я не знаю, где висит почтовый ящик.
АДАМС. — Вот вы и попались. Есть свидетели, которые видели, как вы регулярно опускали в него письма.
РИЧАРДСОН. — Рождественские открытки?
АДАМС. — Письма. В аккуратных конвертах.
РИЧАРДСОН. — Вы в этом уверены?
АДАМС. — На сто процентов. И еще хочу вам заметить, что в школе по чистописанию у вас была тройка, не больше.
РИЧАРДСОН. — Это было так давно. Впрочем, вы правы. Но откуда вам это известно?
АДАМС. — У вас настолько скверный почерк, что свои письма вы печатали на машинке. И даже адреса на конвертах. Мне непонятно только одно. Почему вы избрали такой странный псевдоним?
РИЧАРДСОН. — Что показалось странным?
АДАМС. — Крокодил. Разве это не странно?
РИЧАРДСОН. — Я никогда не подписывал так свои письма.
АДАМС. — Вот вы и опять попались.
РИЧАРДСОН. — Я их вообще не подписывал.
АДАМС. — Разве «группа товарищей» — это не подпись, мистер Крокодил?
Ричардсон-Хрунин смотрел на него щурясь, изучающе, словно пытаясь что-то понять.
— Вам не кажется, что все это уже выходит за рамки игры?
— Да какая уж игра, — сказал Адамс-Агеев, — когда человека в живых нет.
Раиса Степановна хлопала в ладоши:
— Все сюда, сюда! В кружок! Наша всеми любимая кинозвезда Джейн Кинг специально для вас приготовила стихотворение. Пожалуйста, мисс Кинг.
И Галина Николаевна Белова продекламировала:
— Леди из Нигера придумала игры —
Кататься верхом, улыбаясь, на тигре.
Конец той игры —
Леди внутри,
А тигр, улыбаясь, гуляет по Нигеру.
— О, эта леди была отчаянно храброй, — сказал Агеев, поглядывая на Ващенко.
— А тигр был очень голоден, — парировала Нина Александровна.
— У любого человека, — говорил Хрунин, разглядывая небольшой кабинет Крымова, — теоретически могут быть враги, о которых он даже не подозревает.
— Не думаю, — сказал Александр Иванович.
— Вас может ненавидеть старушка из пятого подъезда. Она живет на первом этаже, а вы ставите машину как раз под ее окнами.
— И все же — какой она враг? Скажем, недоброжелатель.
— Этот недоброжелатель ночью прокалывает вам все четыре колеса. А ее внучатый племянник, работающий на химическом заводе, приносит любимой бабушке бутылку серной кислоты. И стараясь не пролить ни капли — старушка экономна — она старательно поливает из этой бутылки капот и крышу вашего лимузина.
— Леденящая душу история, — проговорил Крымов. — С вами стряслась?
— У моей старушки не было племянника с химзавода. Но колеса прокалывала регулярно.
— Обратите внимание, — сказал Александр Иванович, мстили вашей машине. Не вам. Никто к вам в трест не отправлял анонимку с требованием проверить — откуда у вас взялись деньги на покупку «Роллс-Ройса».
— «Жигулей», — уточнил Хрунин. — Первая модель.
— Неважно. Писали в основном про дела треста. Следовательно, старушка-соседка ни при чем.
— Я вам привел этот пример, — говорил Кирилл Викторович, — только для того, чтобы убедить вас: у любого человека, даже милого, славного, доброго, справедливого, каким в общем-то был Мельников, могут оказаться враги.
— Или люди, которым он мешал. Скажем, обделывать всякого рода делишки или занять высокий пост.
— Директора нашего треста?
— Хотя бы.
— Незавидная должность, — сказал Хрунин. — Покоя ни днем, ни ночью. Зарплата на полсотни больше моей. К тому же, — он улыбнулся, — анонимки будут писать.
— В общем, вы бы от этого поста отказались?
— Я действительно от него отказался. Три дня назад меня вызвали в министерство и предложили. Но я им объяснил, что вряд ли гожусь для этой должности. Человек я не тщеславный, командовать людьми не стремлюсь. По натуре я скорее исполнитель. Вот так, Александр Иванович.
— Что «так», Кирилл Викторович?
— Зачем нам ходить вокруг да около. Я действительно мог занять место Владимира Ивановича. Ход ваших мыслей мне понятен. Анонимки мог писать я, но от должности-то я отказался.