Пластинка кончилась.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить, Антон Михайлович? — спросил Крымов.
Тот вздохнул, поставил пластинку на место, оставил в покое ручку граммофона.
— Пожалуйста, к столу, — гостеприимно улыбалась Анна Николаевна. — Чай у нас, Александр Иванович, фирменный, с мятой.
— Спасибо, не беспокойтесь.
— Так это мы вас побеспокоили.
Анна Николаевна накладывала в розетку варенье, приговаривая:
— Из собственной смородины.
— Мы — помещики, — смеялся Антон Михайлович. — У нас усадьба — 6 соток. Смородинки — 4 куста, крыжовника — 3, малина есть, четыре яблоньки. Десять лет назад на работе участок дали — садово-огородное товарищество. Тогда вроде и особого энтузиазма не было, а ушел на пенсию и к землице потянуло. Теперь даже книжки специальные почитываю, по телевизору смотрю передачу «Наш сад».
— А на пенсии давно?
— Да уж больше трех лет. На заслуженном, так сказать, отдыхе.
— А где работали?
— В том-то и дело, — вмиг перестав улыбаться, сказал Звягинцев, — вместе с покойным Володей работал. — Поправился: — С Владимиром Ивановичем Мельниковым. Поэтому и хотел с вами встретиться. Алексей Алексеевич — приятель наш с Мельниковым общий — человек, так сказать, со стороны, из другого ведомства. А я-то с Володей… уж извините — буду так его называть, — друг, да не вдруг. С войны кореша. Так вот с Володей мы были все время рядом. И я, наверное, мог бы на какие-нибудь ваши вопросы ответить. У меня же на глазах все это происходило.
— Что?
— Травля. Анонимки.
— И давно все это началось?
— Трудно сказать. Лет пять уж, наверное.
— А чего же до сих пор молчали? Пять лет травят вашего друга, а вы решаетесь обратиться за помощью, когда его уже в живых нет.
— Правда ваша, — кивнул Звягинцев. — Только мы на что надеялись? Ну, что комиссии разберутся во всем, и каждый раз думали — ну, уж эта комиссия последняя. Да куда там!
Он безнадежно махнул рукой.
— А когда Мельникова в последний раз видели? — спросил Крымов.
Звягинцев ответил не сразу.
— Наверное за неделю до его смерти. Пришел ко мне домой. Я давно его зазывал. Хотел как-то успокоить, утешить. Ну, вот… Анюты дома не было. Посидели вдвоем, чайку попили, былое вспомнили…
Раздался звонок в дверь.
Антон Михайлович сделал чуть заметный знак, и Анна Николаевна пошла открывать.
— Это Алеша, — сказал Звягинцев Крымову.
Это действительно был Алексей Алексеевич Федин. Вошел, прихрамывая, в комнату, энергично пожал им руки.
Крымову сказал:
— Спасибо, что пришли.
А Звягинцеву:
— Ты, Тоша, сегодня молодцом выглядишь. — И опять Крымову:
— После похорон Володи на нем лица не было.
— Да и ты был не лучше, — сказал Звягинцев.
— Я — жилистый. Я выдюжу. Мне этих гадов, что Володю до могилы довели, найти надо. Заметьте — очень надо, Александр Иванович.
— Но я же все вам объяснил, Алексей Алексеевич.
— Это само собой. Ты, Тоша, фотокарточки товарищу следователю не показывал?
— Какие фотокарточки?
— Где ты и Вовка. Оба в полушубках. И еще ту, где он улыбается во весь рот.
Анна Николаевна начала привставать с места, но муж усадил ее жестом, объяснял:
— После ремонта куда-то альбом задевался. Никак не найду. Ты, Анюта, поищи как-нибудь на антресолях. Там, в альбоме, Александр Иванович, одна действительно замечательная карточка есть. Молодые мы оба, красивые, стройные. И Володя мне снимок тот подписал лаконично, но емко. Это он умел. «Другу, брату, крестнику». Мы вдвоем с задания возвращались, напоролись на засаду. Володя с двоими справился, а я еще троих выстрелами снял. Неплохой был стрелок. Рука не дрожала. Но его ранили в ногу, и я его еще три километра на себе тащил… Да думаю — поменяйся мы местами — он не хуже бы моего распорядился. Только еще с шуточками да прибауточками. Ах, какой был парень!
Звягинцев вынул из кармана большой носовой платок. Приложил к глазам.
— Жена Мельникова — Вера, — голос Федина звучал глухо, — человек очень больной. Не знаю, как она это переживет. Заметьте — прожили они вместе сорок лет душа в душу. Володя ведь не только был другом замечательным, работником, но и прекрасным мужем, отцом. Дом на нем держался. У дочери его двое малышей, а муж ее бросил несколько лет назад. Как все они теперь будут? И выходит, Александр Иванович, что анонимки эти треклятые, не только против Володи были, но и против его внуков.
— Товарищи, — взмолился Крымов, — я ведь вам все объяснил.