- Нет, вы мне все же про Юнону расскажите, - потребовал целитель. – А про Эмму уже потом.
- О-о! Ты бы видел, что с нами было, когда она поступать заявилась, - захихикал Дарбли. - Нат аж позеленел, смотрит на нее и, понимаю, сейчас выдаст за все хорошее, что она его лучшему другу в жизни устроила. А у меня челюсть отпала. Жую бороду и слова сказать не могу.
- И что, не выгнали? – развеселился целитель.
- Не успели. Она представилась. Правда, господин Ректор заставил ее написать всю родословную до десятого колена. Для профилактики, - два великих академических деятеля дружно отставили бокалы, посмотрели друг на друга и расхохотались. Целитель тоже недолго сопротивлялся.
- Значит, Селена... – сказал он, когда смех немножко утих, и веселье сразу испарилось. Нат отвернулся, Дарбли опустил глаза. - М-да... - вздохнул Иоанн, - не думал я, что она решится. Слишком самовлюбленная была дамочка.
- Она не родами умерла, - тихо сообщил Игнатий.
- Что, серьезно?
- В том-то и дело. Она прожила еще несколько лет. Правда, говорят, именно роды подорвали ее здоровье.
- Эх, Нат, как же ты мог не поинтересоваться, были ли такие прецеденты прежде?
- Да и теперь узнать не поздно, - Ректор пожал плечами, не разделяя внезапного интереса своего друга. - Не думаю, что это закрытая информация.
- Надо бы. А то ведь себе не простим, если потом с девочкой что-то случится, - покачал головой целитель. - Она хоть знает, кто ее мать?
- Да этого, кажется, и ее отец не знает, - фыркнул Дарбли. - А мы решили не сообщать. Сначала-то хотели. Она сама приперлась выяснять, почему ей такой экзамен с родословной устроили. Но чуть ли не в первый день, Юнона познакомилась с Эммой, и они спелись. Мы посовещались и решили, что ну его. Не знает, и не надо. Поначалу-то мы за Эмму порадовались, что сразу подругу нашла.
- И долго длилось это «поначалу»? – хихикнул человек.
- Если бы! - пробухтел гном. - Уже через месяц все на свете прокляли. А в первый момент, когда увидели твою дочь... Знаешь, все же твоя Ювенария – редкая сука, - он исподлобья зыркнул на друга. - Девчонка сюда из самой Инфернадии одна на каком-то задрипанном рейсовом коврике прилетела. Да еще в дождь попала. Мокрая, замерзшая, и прямым сообщением – ко мне на кафедру. Я как понял, что она от матери сбежала, так сразу Ната с какого-то заседания вытащил и заставил клятву ученичества принять. Пока Венни не спохватилась.
- Ага, заставил он меня, как же, - усмехнулся оборотень. - Меня до сих пор трясет от мысли, что Ювенария узнает о том, как я с ней по зеркалу разговаривал еще до того, как Эмма в Мистбурге приземлилась. Просто Дару сообщить не успел из-за того заседания.
- Ты что, соврал моей жене?! – опешил Иоанн. - И тебе это удалось?!
- Лучший способ защиты – это нападение, - пафосно заявил Ректор, свысока оглядев собеседников, потом сам не выдержал и рассмеялся. - Дождь с вечера шел. Я когда звонок принял, до того растерялся, что морда сама по себе кирпичом сложилась. А когда разобрался, что Эмма уже на пути к нам, а Венни ее вернуть требует, так наехал за то, что плохо за твоей дочерью следит, что ей не до сканирования стало. От всей души расписал страсти-мордасти про промокшего ребенка и заявил, что девочка уже дала клятву ученичества, и мы теперь сами о ней лучше матери позаботимся, - он покосился на Иоанна и, недоуменно пожав плечами, сообщил: - Знаешь, она даже не ругалась. Как-то сникла вся и согласилась, что, наверное, так будет лучше для всех. Даже жалко ее стало.
- Ювенарию?! – взревел Дарбли.
- Вот видишь, Дар ее до сих пор боится, - фыркнул Игнатий.
- А тебе, старый прохиндей, море по колено, - расхохотался целитель.
- Я – Ректор, - гордо провозгласил полиморф, но тут же добавил: - На этой должности не захочешь – такому научишься!
- Уважаю! – хмыкнул человек. – С Венни даже у меня такой номер не прошел бы. Ладно, рассказывайте уже, что там дальше с моей дочерью было.
- Дальше? Дальше тебе пускай Дарбли рассказывает, - тут же самоустранился из диалога оборотень. - Ему больше досталось. Но я от себя, конечно, тоже добавлю.
- Ин, ты – садист, - вздохнул гном, - снова заставлять нас проходить через все те ужасы, пусть даже в воспоминаниях, это жестоко.
- Ну-ну, академическая братия! Денек обещает быть томным, - хихикнул Иоанн. - Давайте, колитесь, как вы тут без меня мое единственное чадо воспитывали.
Почти до заката трое призванных делились воспоминаниями, сами того не подозревая, что прокладывают пока еще очень узкую тропинку к единственному верному решению. А мозговой штурм решили отложить до следующего раза.