- Ладно, - Генка почесал в затылке. - Только давай уж баш на баш.
- В смысле?
- Ну, ты мне тоже о вашем мире расскажешь. Интересно же.
- Хорошо, но только по ходу пьесы, в плане сравнения. Идет?
- Идет.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Габриэлю показалось, что искорки попытались его защекотать, словно проверяя на прочность. Вроде бы один единственный шаг понадобилось сделать, чтобы пройти сквозь марево в огромный почти пустой зал, но в этом шаге была вечность застывшего времени, и, завершив его, юноша совершенно перестал понимать, когда и где находится. Свет лился отовсюду, мягкий, теплый, манящий. В нем хотелось раствориться, отрешиться от реальности и забыть обо всем. Казалось, оттолкнись от пола, и этот свет удержит тебя навесу, позволит парить, наслаждаясь покоем бесконечности. Сам не понимая, что делает, Габриэль легко подпрыгнул и... завис. И тут же яростное сияние, словно только этого и ожидавшее, рванулось к центру зала, к единственному небольшому возвышению, увлекая призванного за собой.
Лети, пока дозволено летать,
Любовь дари, а не воруй, как тать.
Не бойся с высоты упасть на скалы,
Разбиться, стать сильней, взлететь опять.
Снова Шахеф выразил возникшее чувство лучше самого Габриэля, и юноша улыбнулся. Он не боялся. Удивился только, зачем такие сложности. Можно было просто стрелки на полу нарисовать, чтоб понятно было, что к центру подойти нужно. Тело квартерона, подчиняясь световому потоку, приняло горизонтальное положение. Он раскинул руки и почувствовал себя почти птицей. Это было весело.
Габриэля неумолимо влекло к возвышению. Чем ближе оно становилось, тем выше казалось. В какой-то момент даже почудилось, что он запросто может недобрать высоты и вписаться лбом в стену. Это огорчало. Приключение было достаточно захватывающим, чтобы позволить ему столь бесславно закончиться. Юноша попытался оттолкнуться от сияния и взлететь повыше, и ему это удалось. Теперь он, наконец, смог разглядеть верхнюю грань странного постамента. Она блестела, слегка отливая голубым, подобно металлу или чуть подкрашенной воде. Вот только для воды эта поверхность была слишком спокойна. А может, это только казалось, ведь ни малейшего дуновения ветерка Габриэль не чувствовал. Лишь безумная пляска встречающихся и переплетающихся лучей отражалась в зеркальной глади.
Только когда поток света домчал призванного до самой середины постамента, и встречные лучи, чуть не отбросив юношу назад, сначала завертели волчком, а потом, наконец, остановили, распластав, словно на прозрачной подушке прямо над блестящей поверхностью, Габриэль заметил под собой какое-то движение. Поначалу он подумал, что и это игра бликов, но уже в следующий момент понял: что-то поднимается из глубины чудесного зеркала, словно спеша на встречу с ним. Квартерон затаил дыхание, вглядываясь в неясные очертания, пытаясь понять, кому они принадлежат. Но то, что появилось на поверхности, не было ни лицом, ни фигурой. Линия, показавшаяся то ли щеткой, то ли мохнатой гусеницей, вдруг изогнулась, оказавшись пушистым обрамлением ресниц вокруг гигантского открывшегося глаза. С минуту этот глаз рассматривал Габриэля, потом исчез, так же, как появился, а на его месте возникли губы, скривившиеся в насмешливой улыбке.
- Я, Оракул, подтверждаю, - губы зашевелились, но голос звучал, казалось отовсюду, - Габриэль-квартерон из рода Сэтс был призван и явился.
Юноша поморщился. Род Сэтс, можно сказать, перестал существовать, ведь нельзя считать за целый род одного единственного представителя. И с тех пор, как почти пять лет назад остался один на свете, Габриэль тщательно старался скрывать превратности своего происхождения. Какая же сволочь докопалась?!
- Ткачиха Судеб, великая Богиня Мира будет говорить с тобой Габриэль-квартерон из рода Сэтс, - снова прозвучал голос ответом на не озвученный вопрос.
Парень хихикнул и подумал, что этот розыгрыш нравится ему все больше и больше. А в следующий момент то ли волна, то ли огромная рука взметнулась из серебряной глади и, накрыв юношу, потянула его в глубину.
Глава четвертая
* * *
Юнона не находила себе места. Это было глупо. Это было нелогично и иррационально. Но это было так. Все складывалось слишком хорошо, чтобы в такое легко верилось. Откуда-то у всего этого рос хвост, но понять, откуда именно, не представлялось возможным. Наплевать бы на пакостное ощущение, сесть и писать, ведь голова полна сюжетами и персонажами, но наколдованное стило висело над бумагой уже битый час, и ни одной строчки там так и не появилось.