- Энви? – робко позвала она.
- П-прости, Юнона, - простонал эльф, - я что-то совсем расклеился. Ты столько всего мне сообщила... А я еще не совсем в порядке.
- Может, я тебя полечу? – предложила она, чувствуя, что абонент готов отключится. - Или Иоанна попрошу. Он же великий целитель.
- А это правда, что он вернулся? Я слышал, но...
- Вернулся, вернулся.
- Да, станет он меня лечить. Нужен я ему.
- Нет, ну что ты, я ему даже могу намекнуть на счет тебя и Эммы... – постаралась развить успех ведьма.
- Что намекнуть? - как-то очень напряженно поинтересовался Энви.
- Ну, что вы встречались, что друзья... Ничего больше, если ты не хочешь.
- Да неудобно как-то, - понуро проныл эльф, но Юнона поняла, что ему очень хочется зацепиться за эту идею.
«Ага, так вам еще и Иоанна подавай на блюдечке! Щаз! Разбежалась! Но за нос поводить стоит».
- Энви, это же ненормально, что эльф неделю восстановиться не может. У тебя явно какие-то проблемы со здоровьем. А Иоанн, он, говорят, даже из мертвых возвращал, - что-то заставило ее прислушаться. В коридоре послышался неясный шум. Вроде кто-то приближался к ее комнате. Пора было заканчивать эту бодягу. - Вот что, ты сейчас отдыхай, а то и впрямь расклеился совсем. А я поговорю с Иоанном и завтра сама тебе позвоню. А на счет Эммы не волнуйся. Вернется еще. И, знаешь что, Энви...
- Что?
- Ты всегда ей нравился. Так что, может, не все еще для тебя потеряно. Если уж ваш клан не против...
- Спасибо, Юнона, ты настоящий друг! – он собирался еще что-то сказать, но девушка только быстро попрощалась и захлопнула пудреницу.
И в тот же момент дверь, запечатанная заклятием личной территории, распахнулась, и в комнату влетел Игнатий Ректор собственной персоной. За его спиной маячили декан Дарбли и Иоанн.
* * *
Чувствуя себя полным идиотом, Ким стоял у двери в кухню и прислушивался к голосам. Судя по всему, Генка и Эмма прекрасно спелись. Следовало зайти и обозначить свое присутствие. Очень хотелось есть. Но еще больше хотелось понять, как настроена рыжая ведьма.
Молодой человек злился на себя за то, что отключился прямо в ее постели. Но в тот момент, когда Эмма, наконец, перестала биться в судорогах и затихла в нормальном, почти здоровом сне, Ким был настолько вымотан, что никакие этические соображения не помешали ему отрубиться рядом с ней. Что она могла себе вообразить, проснувшись, думать не хотелось. Начинать знакомство в реале с претензий разъяренной женщины хотелось еще меньше, а в том, что характер у Эммы взрывной, как у всех рыжих, Ким не сомневался. Оставалось надеяться на ее здравомыслие и на то, что Аква уже успела разъяснить ситуацию.
Голоса дракончика слышно не было. То ли она просто не вмешивалась в разговор, то ли вообще обреталась где-то в другом месте. Зато Генка с Эммой веселились во всю. И Киму их веселье не очень-то нравилось.
- Эмма, ты просто гений!
- По шее получишь.
- Это не комплимент, это констатация факта.
- Не за слова. Руку убери.
- Это от восторга. Я преклоняюсь перед твоим умом.
- Отвянь, подхалим. Ум у меня с противоположной стороны. Это как читается?
- «Пыль». Эль мягкое. Это мягкий знак. Когда он перед гласной, она как бы отделяется. Ручьи, перья. Понимаешь?
- Понимаю.
- Я же говорю, гений. Не поверишь, первый раз в жизни учу читать профессора.
- Считай, что у тебя уникальный опыт.
- А тебе не надо?
- Чего?
- Уникального опыта. Могу предоставить.
- Лапки свои шелудивые подвинь. Подвинь, говорю. В жабу ведь превращу.
- Это мы уже проходили. Давай лучше в ежика.
- Нет, ежики – это для извращенцев. Вот у спящего красавца есть все шансы.
- Эмма, не губи на корню ростки моей большой любви. Я тоже могу быть извращенцем, если тебе хочется.
- Откуда такая нездоровая любовь к ежикам?
Потенциальный ежик заскрипел зубами. Все ясно. Извращенец – это он. А Генка на полную мощность включил свое обаяние. И в этом нет ничего хорошего. Ким слишком много раз наблюдал, как самые здравомыслящие женщины теряли голову рядом с этим Казановой. Молодой человек с трудом подавил порыв распахнуть дверь и с налета нокаутировать лучшего друга. Неспортивно. Разные весовые категории.
От предположения, откуда именно Генка должен убрать руку, хотелось завыть, и Ким затряс головой, разгоняя наваждение. Потом несколько раз глубоко вздохнул, приказал себе не поддаваться эмоциям и мыслить логически. «Генка и Эмма», - он заставил себя беззвучно выговорить их имена вместе, снова скрипнул зубами, но продолжил логические построения. Пара? Покрутив эту мысль так и эдак, молодой человек вынужден был признать, что друг, кажется, впервые, нашел себе достойную партнершу. По мнению Кима, все отношения Генки разваливались из-за его пагубной страсти к женщинам ярким, но недалеким и не слишком умным. Эмма к последней категории не относилась, в чем Ким успел убедиться, пообщавшись с ней еще по скайпу. И все равно представить их вместе не получалось, да и не хотелось совершенно. «Твоя ревность иррациональна! - строго одернул себя молодой человек. – Ты ее хочешь, но не помрешь, если не получишь». И все же почему-то казалось, что есть что-то помимо разгулявшихся гормонов, что делает ситуацию неправильной. Да, конечно, он предпочел бы, чтобы Генка начал увиваться за Шурочкой. Ради самой Шурочки. Да и ради самого Генки тоже – кто еще будет его так самозабвенно любить? Уж точно не ведьма-профессор из другого мира. Зачем вообще она пришла к ним? Что двигало Эммой? Только ли приказ драконов, отданный ради возвращения домой Иоанна? Чувство долга, желание исправить собственную ошибку – расколдовать Генку? В таком случае, ее вполне могло потянуть к нему из-за комплекса вины. Вот только сомнительно, что Генка этого не понял бы или чем-то подобным воспользовался. Или так повелся на Эмму? На нее трудно не повестись – огонь! Сам вот Ким запал совершенно однозначно, хоть и боялся думать о том, что может быть между ними. И Генка это почувствовал. Тогда почему к Эмме полез?! Хотя... Ким так решительно возмутился, когда боксер в лоб заявил, что приятель влюблен. В тот момент молодой человек ужаснулся, произнесенным вслух словам. Не был он влюблен, не мальчик уже, чтобы вот так вдруг влюбиться. А еще в Генкиных устах это прозвучало кощунством, словно посягательство на что-то, принадлежащее одному ему, Киму. Ну, может быть, еще Эмме. Ведь их связало одно немыслимое прикосновение. Связало! Да! И не может быть, что Эмма тоже этого не почувствовала! Но тогда почему?!