В библиотеке объяснила, что хочу сделать и попросила выделить пару слуг. Олаф прислал двух горничных, и после указаний для них, мы принялись за работу. Одна служанка снимала книги и протирала полки, а мы со второй сортировали по жанрам и алфавиту. Приход дворецкого выдернул меня из горы книг, в которые я закопалась почти по макушку. Олаф интересовался, буду ли я обедать и когда накрывать стол. Моментально отозвавшийся желудок скрутился в баранку и все решил за меня. Объявив девочкам перекур, наказала вернуться к работе после обеда и поплелась в столовую. Не смотря на заверения желудка, много я не съела. Лорд еще не вернулся, а в одиночестве сидеть в столовой скучно. Еще немного поковырявшись в тарелке, плюнула, да и пошла назад - в авгиевы конюшни, в смысле в библиотеку. М-да, за несколько часов мы обработали только одну пятую часть всех книг. Это сколько же я убью времени на наведение тут порядка? Подумать страшно. Ну, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Придется делать. Мысленно содрогнувшись, продолжила работать. В процессе и девочки вернулись. Работа пошла быстрее. Теперь я расставляла разобранные книги по полкам, а служанки стирали пыль и сортировали под моим надзором. К вечеру я настолько вымоталась, что не став дожидаться ужина, поднялась в свои покои и отключилась, даже не сняв платья. Хорошо уже, что до кровати доползла.
Во сне меня нежно гладили, легонько целовали, шептали на ушко какие-то глупости, от которых становилось щекотно и хотелось смеяться. Делалось так легко и свободно. Проснулась я с легкой улыбкой и отдохнувшей. Солнце светило сквозь легкие шторы моей спальни, шелковые простыни нежно гладили обнаженное тело... Стоп. Обнаженное?! Вчера у меня не было сил раздеться, так и заснула поверх одеяла в одежде, как тогда я оказалась в таком виде? И кто, скажите мне на милость, меня раздевал? Чувство неги, с которым проснулась, испарилось вместе с хорошим настроением. Оставалась надежда, что меня раздела Эмма, но тогда я была бы в сорочке или хотя бы в рубашке и панталонах, а тут я, в чем мать родила. Щеки опалило румянцем при мысли, что меня раздел лорд Кальвин, пусть он и номинально мой муж, но в тесных отношениях мы с ним не были. По крайней мере, я, пока нахожусь в этом теле, такого не заметила. Надеюсь, он не воспользовался ситуацией. Я вполне могла посчитать все сном и согласиться. Хотя, если бы он предпринял ко мне более решительные действия, я наверняка бы заметила. Ведь, правда же? Не могу же я быть настолько нечувствительной, что пропустила бы тот факт, что со мной занимались любовью. И как мне вести себя с ним теперь? Будто ничего не случилось? Не могу же я спросить его о том, кто меня раздел и что было ночью. Блин... Вот подстава. Надо кому-то было меня раздевать! Уф-ф-ф. Ладно, моську кирпичом и делать вид, что ничего не было. Типа я всегда так сплю. Ага-ага.
***
От Катарины я возвращался уже поздно вечером, довольный и расслабленный больше некуда. Конь мерно шагал, неторопливо везя меня домой. Эта страстная кошка выпила из меня все силы, поэтому я не пытался подгонять коня, позволяя ему идти, как он хочет. На лице блуждала довольная улыбка кота, безнаказанно наевшегося сливок, когда я вспоминал наши с Кати шалости.
До поместья я добрался уже поздно ночью. Растолкав конюха, я поручил его заботам своего жеребца. Встретивший меня в дверях Олаф, весьма удивил, сообщив, что леди сегодня весь день провела в библиотеке за уборкой. И сейчас спит, отказавшись от ужина. Кто бы мог подумать - эта вздорная женщина способна не только строить козни и трепать мне нервы. Я бы больше поверил, если бы она спалила книги мне назло.
Поднявшись к ее покоям, не стучась, вошел к ней в спальню. Лилиан в одежде спала на животе, лежа на кровати поверх покрывала. Первым порывом было просто накрыть ее пледом, и оставить спать так. Но тут она с недовольным видом пошевелилась, и я решил, что будет забавно посмотреть на ее поведение, когда она обнаружит себя раздетой. Спросит или нет?
Тихонько подкравшись к ней, я потянул за шнуровку платья, распуская ее. Осторожно стягивал с ее тела ткань, шепча на ушко, просил освободить то одну, то вторую руку от одежды. Провел ладонями вдоль позвоночника, принуждая выгнуться, тем самым освободив небольшую грудь от рубашки. Не удержался, обхватил ладонью одно полушарие, слегка сжав его и покатав сжавшийся сосок пальцами. Другой рукой провел по мягкому животику, к тесемкам коротеньких панталон, слегка пощекотав его. Лили ожидаемо прогнулась в спине, позволяя стянуть платье с рубашкой до ног, обнажив короткие розовые панталончики и ножки, затянутые в чулочки. Едва удержался, чтобы не прикусить округлую попку, приподнятую так приглашающе. Откинув снятое и ставшее таким ненужным сейчас платье в сторону, принялся за чулочки. Развязал поясок и, освободив чулки от подвязок, медленно стал скручивать тончайшую паутинку ткани, оглаживая и слегка сжимая обнажающиеся ножки. Пришел черед панталон. Дьявольская улыбка так и просилась на губы. Нащупав тесемку панталон, потянул за них, освобождая пространство для руки, пальцы которой сводило от желания прикоснуться к пушку у развилки таких прелестных ножек. Не в силах отказать себе в удовольствии, скользнул рукой в штанишки, накрыв ладонью небольшой холмик. Пальцами раскрыл шелковистые складки, средним нащупал чувствительную горошину, помассировал слегка надавливая. Лили тихо застонала, выгнувшись сильнее. Еще немного поиграв с горошинкой, стянул с нее панталоны, отняв руку от влажной игрушки. Вздох разочарования вызвал самодовольную усмешку - не время, детка, ты пока наказана, я еще помучаю тебя. Помню твое выражение лица, когда ты решила, что я способен взять тебя силой. Не-е-ет, моя дорогая женушка. Я сделаю так, что ты сама придешь в мою постель и будешь долго просить прощения. А я буду наслаждаться твоими мольбами, и решать, простить тебя или еще нет. Но если я сей же час не уйду, то мое наказание потеряет смысл, я не смогу дольше сдерживать себя. Накрыв ее одеялом, я заставил себя уйти к себе. Но сперва, ванна. Холодная.
***
Завтрак дался мне тяжело, приходилось изо всех сил заставлять себя не думать о сегодняшнем пробуждении и не краснеть. Я на сто процентов уверена, что ночью раздевал меня Кальвин. У Эммы был слишком удивленный вид, когда она увидела мою небрежно валяющуюся одежду на полу, вместе с рубашкой и панталонами. Да и мой вид оставлял мало вариантов. Я сидела на кровати в халате, когда она пришла меня будить. И опять я перехватила ее недовольный взгляд и, о-о-о... ревность? Вот сейчас не поняла... Ей-то какое дело, чем ее замужняя хозяйка занимается ночью? Она что, ревнует своего хозяина ко мне? Что может их связывать? Только если она влюблена в него или он спит с ней. Первое - плохо, но не так страшно, а вот второе... Терпеть в доме его шлюху не намерена, хватило мне этого в прошлой жизни. Это же надо - иметь служанку собственной жены. Под моим пристальным взглядом, Эмма явно чувствовала себя неудобно. Ну-ну, деточка, где же твоя смелость. Я узнаю, что ты можешь скрывать.
Оставив эту тему на потом, приказала подать темное платье с глухим воротом и рядом мелких пуговичек от горла и почти до талии. Волосы убрала в низкий пучок. Довольно кивнула, оглядев чопорного вида даму, отразившуюся в зеркале. Может, это поможет мне удержать маску невозмутимости. Нервно хихикнув, вышла из покоев.