А потом, ко мне в мою конуру явился некий господин в шляпе, и старый козел конюх стал петь и расписывать меня так, словно я был его фамильной драгоценностью.
— Его подобрали в лесу! Настоящий детёныш оборотней. Он ещё щенок, господин, мы его кормим, любим!
— Да, это видно… Так, говорите, сирота? И стая не предъявляла на него свои права? Странно… Я забираю.
— Это опасно, господин! Я могу позаботиться, я потомственный кучер всех здешних губернаторов!
— Господин, Невтон! Вы не против, если я возьму — для мисс Полин… Мда… Вашу собственность? Ведь раз кучер — ваша собственность, то этот щенок ваш, а не его!.. Ну, вот и хорошо! Малыш, ну-ка пошли со мной!
Итак, пришло время перебираться к новому хозяину. Присмотревшись повнимательнее к Шляпе, я решил, что надо сразу, нравиться. Раб — должен нравиться господину. (Перегрызть человеку горло и уйти в Вечные Поля, к матери, Свободным — всегда успеется). Вильнув хвостом, я сделал морду добродушной и подошёл к его дорогим сапогам!
Меня привели на корабль!
Корабль был живым! Всё это деревянное корыто было семьёй! И доски, и фигуры, и люди. Меня притащили в чужую стаю! Может быть кто-то посчитает меня бессердечным типом, который, потеряв всю семью, так быстро перестал печалиться? Я действительно забыл их. Я только хотел есть и боялся. Я привык к конюшне и конуре. Узнал их законы. А тут, такое!
Вспоминать, конечно, стыдно, но мой возраст меня простит: я обмочился…
Меня определили на постой к глупой человеческой суке, от которой прямо несло ванилью и ещё чем-то ужасно противным и сладким.
***
Из дневника Полли.
Я пережила кошмарный сон, или самое замечательное приключение своей жизни. С этим определюсь позже. Наш «Мозгоед» вышел победителем из боя! Всё время сражения я провела у себя и ничего не смогла увидеть. Наш капитан, (совершенно несправедливо), велел Мери: «Спасти Полин при любых обстоятельствах», и я оказалась в… Капсуле без окон и дверей! Моя каюта вросла в корпус корабля, и выбраться самостоятельно я бы не смогла. Когда всё закончилось, и у меня вновь появилась дверь — не помню. Это произошло уже глубокой ночью, когда, нарыдавшись за день, я крепко спала. Утром Мери сообщила мне об избавлении из плена коротким словом: «Свободна!».
Выйдя на палубу, я ужаснулась. Вокруг, в свете восходящего солнца, была разруха. Нагромождение разорванных парусов, канатов, мачта, размочаленная прямым попаданием ядра. Стоял запах пороха, гари и крови. Еле живая, команда смотрела, как догорает роммская эскадра. По мере приближения к порту, совместными усилиями Мери и Маас восстановили структуру дерева, а люди убрали царящий на палубе беспорядок. Поэтому, в порт мы заходили без повреждений, разве что предстояло заменить рваные паруса.
Но меня не пустили и в город! Боб сказал: «Запрещено!» Совершенно не выносимо чувствовать себя в тюрьме!
Так прошёл ещё один тоскливый день! Но вечером… Случилось необыкновенное чудо, которое перевернуло мою жизнь!
Милорд Грейсток привёл на корабль чёрного, мохнатого, смешного щенка. Очень худой и грязный, зверёк, тем не менее, был очарователен! Оказалось, что подлый полковник Милвертон, не далее, как месяц назад, устроил вылазку в джунгли и уничтожил поселение оборотней, вырезав всех поголовно. (Оборотни такого не прощают — он сильно рисковал!) И этот пёсик — ребёнок разумной расы. Наш капитан не был уверен, что мохнатик способен думать, потому, что был взят из стаи, не пройдя период оборотничества. Но, в любом случае, его надо было спасти и вырастить, а там увидим!
Я назвала его Рамзес! Сбегала к коку, выпросила самого лучшего мяса, хорошую дополнительную косточку и молока.
Но вначале, псинка была выкупана в трёх водах и избавлена от мерзких насекомых, явно сильно досаждавших ему! Потом, я постелила рядом с кроватью запасное одеяло для него. И накормленный пёс тихо заснул!
***
Из записок Ромео Рамзеса Мастифа Злата.
Дополнение:
Мерзкую корабельную девку — ненавижу! Но кормит хорошо!
***
…Отец Винсент Морини подошёл к столу, взял перо и лично начертал послание. Капнув сургучом, он тщательно приложил печатку. На сургуче осталось крошечное изображение саламандры.
Затем он долго и размеренно шагал по столице, пока не очутился на окраине. Наступали сумерки. Здесь, почти в предместьях шумного города, улочки заметно искривились и, спускаясь с городской возвышенности, сходились на небольшой площади. На ней стоял собор, с дешевым иконостасом и нищими прихожанами. Наконец, обладатель волшебного голоса вошёл в тёмный храм. В зале было пусто. Из маленькой ризницы доносились приглушённые высоким сводом храма голоса. Услышав шум в молельной, оттуда выглянул полный пожилой капеллан. Увидев желающего раньше времени обратиться за помощью к богу, он пробурчал:
— Еще рано. Подождите всего час.
Но увидев, кто перед ним, он изменился в лице:
— Ваше преподобие, я не узнал вас!
— Брат Николо, где человек от графини?
Чарующий голос, торопливо провожаемый взволнованным монахом, прошёл в узкую дверь. Там совсем молоденький служка готовился к будущей проповеди, но получив письмо и бархатный мешочек к нему, капеллан домашней церкви графа Грейстока, быстро собрался и вскоре исчез.
***
Через сутки, он же, поменяв под седлом трёх лошадей, стоял в кабинете госпожи. На лестнице зашуршали юбки. Капеллан передал послание; девушек тут же отпустили.
Хозяйка вскрыла письмо и начала читать.
«Милейшая графиня!
Вероятно, вам уже известно, что, я узнал кое-что о дереве, оказавшемся в руках нашего общего кровного врага, который держит и вас в своей власти, обманом присвоив себе титул и владение вашего покойного супруга.
Между тем, обстоятельства, благодарение богу, изменились к лучшему. Вместе с присланной вами копией карты вы подарили нам надежду. Передаём вам некий бесценный предмет. Получив этот камень, Отец решил отблагодарить вас за великодушие к нашей большой и дружной семье, как пользоваться им, вы знаете. Вероятно, сей предмет хранит ещё не мало тайн и загадок, но про одну мы знаем наверняка.
Мы с Вами и мы смотрим на Вас, Отец Морини».
Она со вздохом открыла бархатный мешочек и в свете камина стала рассматривать восхитительный алмаз.
— Этот камень драгоценен и красив, — сухо сказала она, наконец.
Капеллан выслушал и низко поклонился.
Глава 16
Совсем перед выходом в море всей команде была предоставлена возможность погулять и поглазеть! Но Станислав, (который не первый раз отпускал «погулять» свою команду), очень хорошо понимал, как надо команде «глазеть», чтобы потом никого не терять и не хоронить. Поэтому, несмотря на ворчание, всех аргументированно распределили на три группы и под наблюдением Боба Акулы вывели на прогулку. Один день — один пиратский выход! Боб, не заморачиваясь, составил план и следовал ему, не уклоняясь ни на йоту. Любое сопротивление гасилось без размышлений — хорошей доброй затрещиной и обещанием драить гальюн до полной победы! Учитывая количество выделяемого пиратами ежедневного продукта жизнедеятельности — победы не предвиделось, и перспектива до неё дожить была весьма сомнительной! Все, поворчав, согласились и теперь, (самые неорганизованные из команды, оставленные под занавес), сумрачно брели по городу.
— Так, — вещал Боб, жизнерадостно, — Остановка номер один — базар! Они подходили к Тандестану — главному базару Нью-Дели, такому же старому, как и весь город. Теодор, под чутким руководством Боба, под улюлюканье и весёлый смех, взяв Дена, рассматривал это редкое чуда света!
Наконец, пройдя кучи наваленных в полном беспорядке товаров, оглядев редкие драгоценные камни, ошалев от рева животных и криков толпы, они добрались до здания, о котором так долго мечтали. Дверь тоже нашлась: маленькая и очень прочная, как и все здание. Внутри царил лёгкий полумрак, приятный для глаз. Перед истосковавшимися моряками вряд стояли девушки, хихикая и переглядываясь. Затем все скомканно и торопясь быстро раздевались на резных лавках между высоких мраморных фигурных колонн и проходили в круглый зал, от которого исходило приятное сухое тепло. В этом мраморном храме наслаждения посреди мозаичного каменного пола бил фонтан, от него огромным каменным цветком вниз отходили чаши-лепестки, по которым, неспешно стекая, журчала вода.