По направлению к Свану

[19]. Попытки деда не имели успеха. Стоило ему задать Свану вопрос об этом ораторе — и одна из бабушкиных сестер, чей слух воспринимал вопрос дедушки как глубокое, но неуместное молчание, нарушить которое требовала вежливость, обратилась к другой: «Ты знаешь. Флора, я познакомилась с молодой учительницей-шведкой, и она сообщила мне чрезвычайно интересные подробности о кооперативах в Скандинавских государствах. Надо будет пригласить ее к нам поужинать». — «Ну, конечно! — ответила Флора. — Я тоже даром время не теряла. Я встретилась у Вентейля с одним широкообразованным стариком, который хорошо знает Мобана[20], и Мобан подробнейшим образом ему рассказал, как он работает над ролью. Чрезвычайно интересно! Оказывается, этот старик — сосед Вентейля, а я и не знала. Он очень любезен». — «Не у одного Вентейля любезные соседи!» — воскликнула ее сестра Седина голосом, громким от застенчивости и неестественным от преднамеренности, и при этом бросила на Свана взгляд, который она называла «многозначительным». Догадавшись, что Седина изъявила таким образом благодарность за асти. Флора тоже устремила на Свана взгляд, выражавший не только признательность, но и насмешку, то ли просто-напросто подчеркивавшую находчивость Седины, то ли показывавшую, что она завидует Свану, так как это он вдохновил ее сестру, а быть может, она просто не могла не поиронизировать над ним, так как была уверена, что он чувствует себя сейчас в положении подсудимого. «Я думаю, этот господин не откажется к нам прийти, — продолжала Флора. — О Мобане или о Матерна[21] он способен говорить часами — стоит только завести о них разговор». — «Это должно быть очень любопытно», — со вздохом проговорил дедушка, чей ум природа, к несчастью, совершенно лишила способности проявлять живой интерес и к шведским кооперативам, и к работе Мобана над ролью, подобно тому, как она забыла наделить ум сестер моей бабушки хотя бы крупицей соли, без которой даже рассказ об интимной жизни Моле или графа Парижского покажется пресным. «Знаете, — обратился к дедушке Сван, — то, что я вам сейчас скажу, имеет больше отношения к вашему вопросу, чем это может показаться на первый взгляд, потому что если взглянуть на жизнь под определенным углом зрения, то нельзя не прийти к выводу, что она не так уж изменилась. Утром я перечитывал Сен-Симона[22] и нашел одно небезлюбопытное для вас место. Это в том томе, где Сен-Симон рассказывает, как он был послом в Испании; это не из лучших его томов, — перед вами просто дневник, но дневник, чудесно написанный, и уже в этом одном его громадное преимущество перед скучнейшими газетами, которые мы считаем себя обязанными читать утром и вечером». — «Я с вами не согласна; иногда читать газеты — большое удовольствие…» — перебила его бабушка Флора, намекая на заметку в «Фигаро» о принадлежавшей Свану картине Коро. «Это когда газеты сообщают о событиях или людях, которые нас интересуют!» — подхватила бабушка Седина. «Да я против этого не спорю, — с удивлением заметил Сван. — Я ставлю в вину газетам то, что они изо дня в день обращают наше внимание на разные мелочи, а книги, в которых говорится о важных вещах, мы читаем каких-нибудь три-четыре раза в жизни. Уж если мы с таким нетерпением разрываем каждое утро бандероль, в которую вложена газета, значит, нужно изменить положение вещей и печатать в газете… ну, скажем… „Мысли» Паскаля[23]! (Чтобы не прослыть педантом, Сван произнес слово «мысли» высокопарно-иронически.) И наоборот: в томе с золотым обрезом, который мы раскрываем не чаще, чем раз в десять лет, — добавил он с тем пренебрежением к высшему свету, какое напускают на себя иные светские люди, — нам бы следовало читать о том, что королева эллинов отбыла в Канн, а что принцесса Леонская устроила костюмированный бал. Таким образом равновесие было бы восстановлено». Но Сван тут же пожалел, что хоть и вскользь, а заговорил о серьезных предметах. «У нас сегодня завязался умный разговор. Не понимаю, почему, собственно, мы заговорили о „высоких материях», — насмешливо заметил он и обратился к дедушке: — Так вот, Сен-Симон рассказывает, как Молеврье отважился протянуть руку его сыновьям. Об этом самом Молеврье[24] у герцога сказано: «В этой пузатой бутылке я никогда ничего не видел, кроме раздражения, грубости и вздора». — «Пузатые или не пузатые — это другое дело, но я знаю бутылки, в которых налито нечто иное», — живо отозвалась Флора, считавшая своей обязанностью тоже поблагодарить Свана, потому что он подарил асти обеим сестрам. Седина засмеялась. Сван был озадачен. «Не знаю, что это было, — пишет Сен-Симон, — оплошность или подвох, — продолжал он, — но только Молеврье вознамерился протянуть руку моим детям. Я вовремя это заметил и предотвратил». Дедушку привело в восторг выражение: «оплошность или подвох», но у мадмуазель Седины фамилия Сен-Симона — писателя! — предотвратила полную потерю слуха, и она пришла в негодование: «Что с вами? Как вы можете этим восхищаться? И что, собственно, это значит? Чем один человек хуже другого? Если у человека есть ум и сердце, то не все ли равно — герцог он или конюх? Прекрасная система воспитания была у вашего Сен-Симона, коль скоро он воспрещал детям пожимать руку честным людям! Это просто отвратительно! Зачем вы это цитируете?» Тут дедушка, поняв, что при такой обструкции Сван не станет рассказывать занятные истории, с досадой сказал вполголоса маме: «Напомни-ка твой любимый стих, — мне от него становится легче жить на свете. Ах да! «Ко многим доблестям Бог ненависть внушил"[25]. Как это хорошо сказано!»

19

Герцог д'Одифре-Пакье (1823-1905) — один из лидеров монархической оппозиции, заставившей Тьера уйти с поста президента в 1873 г.

20

Мобан Анри (1821-1902) — актер «Французской комедии».

21

Матерна Амалия (1847-1918) — австрийская певица, выступавшая в операх Вагнера.

22

Сен-Симон — Луи де Рувруа, герцог де Сен-Симон (1675-1755), придворный Людовика XIV и регента Филиппа Орлеанского, автор «Мемуаров», охватывающих период с 1691 по 1723 г. и рисующих широкую картину нравов придворного общества.

23

Паскаль Блез (1623-1662) — французский физик, математик и философ; под названием «Мысли» после его смерти, в 1670 г., были опубликованы заметки для подготавливающегося им сочинения в защиту христианской религии.

24

Молеврье (Молеврье-Ланжерон, 1677-1754) — маркиз, маршал Франции, посол в Мадриде в 1721-1723 гг.

25

«Ко многим доблестям Бог ненависть внушил» — цитата из трагедии Корнеля «Смерть Помпея» (1645 г.).