– Вот,- говорит,- Петр, какую я тебе награду дам за твою службу! Хочешь ко мне в зятья идти?
Задрожал от радости приказчик: ни слова не говоря, повалился он в ноги хозяину.
– Зачем, зачем? Богу кланяйся, не мне. Встань, брат, потолкуем хорошенько..
Поднялся приказчик, заморгал глазами, весь радостный стал.
– Что ж, согласен?
– Благодетель вы мой! Да за вас век буду бога молить – детям и внукам накажу!
– Ну, ладно, ладно! – усмехнулся Головачов.- Так если согласен, то вот что сделай: прежде найми квартиру получше, потом обставь ее хорошенько, чтобы было куда жену-то привесть, а там уж и образом благословим вас.
– Слушаю-с!
– Ну, так, так! А завтра я сам приеду, обо всем перетолкуем. Теперь ступай пока.
– Очень хорошо-с. Так прощайте, Онисим Ильич!
– Прощай, Петр Емельяныч! Счастливо доехать.
Проводил Головачов приказчика и зашагал по комнате. Ходит, руки потирает.
"Вот и отлично! – думал он. – Как это я раньше не подумал, ведь лучше-то этого и не найти! Нужды нет, что беден,- у меня зато есть. Богатому-то передай, он и начнет обороты делать, рисковать да и профуфырит все. А этот как сядет на деньгу, у него и зубом не вырвешь. Дело поведет осторожно – еще прибавит к моему, и будут век свой жить без заботы".
И пошел Головачов к дочери об женихе объявить.
Когда вошел к Аннушке, она что-то вышивала.
– Анюточка – сказал Головачов. – Какую я тебе новость скажу!
– Какую?
– А такую – жениха тебе нашел.
– Побледнела Аннушка, ничего не сказала, только над шитьем нагнулась.
– Что же ты? Аль не рада? А жених-то какой умный, рассудительный. Некрасив, зато степенный.
Аннушка опять промолчала.
– Догадалась кто?
– Нет.
– Петр Емельянов, наш приказчик!
Подняла лицо Аннушка на отца; в глазах ее слезы показались, из лица еще белее стала. Упала она в ноги к отцу и зарыдала.
– Что ты, Аннушка? Что с тобою?
– Тятенька, милый! Не губите меня не отдавайте за Петра Емельяныча!
– Что такое? – строго Сказал Головачов.- Это почему?
– Не люб он мне, не хочу я за него!
– Эва! Так что ж что не люб? 3а кого же тебя отдать-то?
– Тятенька милый! Отдай меня за Алексея Андреича!
– 3а кого?
– 3а Алексея Андреича … за учителя здешнего.
– Так вот как! 3а учителя … Вот так дочка – возлюбленного себе нашла! Ловко! Нечего сказать! Без спроса да без совета родительского женишка себе выбрала! .. Молодец, девка, ничего … Ах ты негодница этакая! Да я тебе за это все косы оборву, коли ты хошь знать!
– Тятенька …
– Не смей и думать! Не быть тебе за учителишкой! И в голове не держи! Кроме как за Петра, ни за кого не отдам!
Рассердился Головачов, вышел вон и хлопнул дверью. Повалилась Аннушка на пол и заплакала горько.
"Что же это такое будет? – думал Головачов.- То сын был – от невесты отбился, пропал; а тут дочь не хочет идти, за кого я хочу! Да неужели я не родитель им? Нет, дочка! С тобою я еще поговорю, не дам я тебе воли … Гордыбачить будешь… выпорю, а отдам! Подобру-то, видно, с вами не сладишь… А учителишке этому … так сделаю, что и духу его здесь не будет! Вишь, чихач какой явился, девок смущать стал. Погоди, голубчик, я доберусь до тебя!"
И опять стал злой Онисим Ильич. 3аныло сердце, затосковало- не знает старик, что и делать, места себе нигде не найдет. Пришел вечер, стал молиться Головачов. Молился долго, поклоны клал, пока спина не заболела … Да не нашел он покоя от такой молитвы.
На другой день. Головачов поехал в город. Сделал все, что нужно, С Петром Емельяновым и велел ему приезжать в следующее воскресенье по рукам бить.
Ударили по рукам, стали к свадьбе готовиться. Накупил Головачов, что нужно для невесты, отдал портнихам шить. Хотел он разрядить невесту всем на удивление. "Пускай,- думает,- смотрят люди да любуются на мою дочь. Ничего не пожалею для нее!"
Свадьбу задумал Головачов богатую: пригласил всех своих знакомых, кого только знал; снял он в городе дом под бал, подговорил музыкантов полковых и хотел в губернию за певчими посылать. Денег не жалел Онисим Ильич.
"Дай,- думает,- хоть раз попользуюсь ими. Мучился изґ за них весь свой век, сколько грехов на душу принял, а ни одной путящей радости не видал".
Дня за три до свадьбы поехал Головачов в город посмотреть, как дело идет у Петра Емельянова, да и распорядиться насчет кой-чего. Пробыл в городе весь день и только к ночи вернулся домой. Не стал он и ужинать, а прошел прямо в спальню и улегся спать.
Проснулся утром Головачов и прошел в столовую чай пить. На столе самовара не было.
"Проспала, должно, старая!.. " – подумал он на кухарку.
И пошел он в кухню.
– Ты что же это самовар не сготовила? – спросил он у кухарки.
– Батюшка, Онисим Ильич! Куда уж тут самовар! Горюшко-то какое!
– Что там еще?
_ Да дочка твоя, не знаю, где поделась!
Испугался Головачов.
– Как так? – говорит.
– Да так! .. Как уехал ты вчерась-то, она и вышла куда-то… узелок небольшой взяла. Я думала, она к попадье; ждала-ждала – весь день прождала. Перед вечером заснула я, заспала да и позабыла, что ее нетути. Хватилась сегодня утром, а у нее и постель, не помята. Я к попадье, а та ее и не видала. Тут я и догадалась что она куда-нибудь сбежала.
Как громом пришибло Онисима Ильича: лицо посинело, в глазах помутилось, весь зашатался – еле за косяк удержался. Постоял он так несколько времени, наконец раскачался, вышел из кухни, пошел во двор и велел работникам собираться в погоню. На крыльце стоял какой-то человек.
– Тебе что? – спросил Головачов.
– Хозяина бы мне нужно! – Сказал человек.
ґ Я самый. Что нужно?
– Вот письмецо вашей милости.
– Откуда?
– С чугунки. Не знаю от кого: господин какой-то с барышней велел отдать.
Выхватил письмо Головачов, разорвал конверт и стал читать. В письме вот что было написано:
"Почтеннейший Онисим Ильич! Когда вы получите это письмо, ваша дочь будет уже моей женою. Извиняюсь, что так: поступил, но делать было нечего. Я люблю вашу дочь, она меня тоже. Вы не пожелали согласиться на наш брак, а мы не могли жить друг без друга. Приданого от вас нам не нужно было. Нам ничего и не оставалось, как поступить так, как мы поступили. Прощайте, не поминайте лихом.
Известный вам учитель Алексей Черневский"
Тут же была приписка от Аннушки. Она писала: "Милый тятенька! Простите меня за то, что я ушла от вас. Если бы я не любила Алексея Андреевича, я бы не сделала так. Вы знали, что я люблю Алексея Андреевича, и потому я не могла выйти замуж за Петра Емельяновича. Когда мы устроимся, то я напишу вам обо всем, а пока прощайте."
Прочитал письмо Головачов, зашатался и как сноп повалился наземь. Посланный испугался и не знал что делать. Услыхала кухарка, выбежала, закричала работникам. Собрался народ, обступили Головачова и не знают, что делать. Кто-то надумал наконец унести в комнаты Онисима Ильича.
Подняли его работники, отнесли в комнаты и положили на кровать.
Поехали за доктором. Приехал доктор, осмотрел больного, начал тереть ему виски каким-то спиртом и дал чего-то понюхать.
Очнулся Головачов, открыл глаза, еле язык шевелит, ослаб так, что с места сдвинуться не может.
Стали работники у доктора про хозяина спрашивать, и говорит доктор, что с ним удар приключился, что едва ли долго проживет.
Тан и ахнули работники!
Поделал еще что-то доктор у больного и уехал, сказал, что к вечеру еще приедет.
Собрался с силами Онисим Ильич, попросил священника привезти. Поехали за священником.
Ждал-ждал Головачов, измучился весь. Наконец вернулся работник.
– Не застал священника,- говорит,- уехал по приходу; не раньше ночи вернется.
Застонал Головачов:
– Ох, боже мой, боже мой! Кажись, и не дождаться мне. Боюсь умереть так-то…
Полежал он еще, потом приподнялся, словно что вспомнил, окликнул работника и говорит: тяжко мне, не могу больше ждать.
– Кликни сюда всех, кто там есть … работников, приказчиков … всех, кого встретишь, зови … хочу при всех покаяться.