В стране бушевали страсти, она распадалась на части. Ситуация вышла из-под контроля правящей верхушки. Братья-славяне послали Союз дальше некуда. Компартия теряла штурвал управления, перехватить который было некому. Но СМИ страны безмолвствовали, ввязавшись в мелкие и вонючие разборки и разоблачения. В стране появился президент.
Из магазинов исчезало последнее. Слово «бартер» стало волшебным словом. На улицах появились крутые «девятки» с коротким крылом. Свежевылупленные кооперативы доили государство за просто так почище доильных аппаратов.
— Виктор, а тот, который Михаил был женат?
— Михаил? Был. И не раз. Только счастья не было. С первой прожили 12 лет, детей не было. Опасался он их заводить.
— Почему? Я вижу, как ты с Машкой возишься.
— Пила она. И чем дальше, тем больше.
— А почему столько терпел?
— Понимаешь, женщина держит мужчину не только прелестями, вниманием и отсутствием стервозности. Она должна быть другом в первую очередь, всегда с тобой и когда ты на коне и когда ты в… в общем плохо пахнущей субстанции. И даже когда готова порвать тебя на кусочки, все равно она с тобой. Потому и был с ней до конца. Цирроз печени. А от второй родился сын. Из-за него и терпел ненаглядную. Из всего пыталась дивиденды выжать – из родни, из знакомых, из меня. Развелись. Сын остался у меня. Большенький он был уже, все понимал. Подруге он только мешал в деле накопления барахла. Могла три дня обсуждать, какие цветочки должны быть на новом стуле. А другом она мне не была никогда.
— Извини, может тебе неприятно об этом. Папа твой звонил, уже второй раз. Беспокоится, куда пропал. Ты бы заехал к нему. Одиноко ему сейчас одному. На пенсию его выпихнули из отделения дороги.
— Кем работал?
— Витя, какой ты невнимательный. Все-таки отец.
— Ты права. Вот только у меня на памяти другой отец, которому я и особенно не был нужен.
— Он у тебя в ревизорах ходил, а так – он из бывших военных, до подполковника дослужился. А сейчас какие-то неприятности начались и вот – на заслуженный отдых..
— Приятное приобретение, что ж ты раньше молчала?
— Я все время забываю, что ты ничего не помнишь. А он живет в Александрове. Звони, договаривайся о встрече.
Виктор рассекал пространство на пикапе-«Москвиче» по кличке «сапожок». После своего «Мондео» ощущения были экстремальными. Объезжая колдобины, он постоянно подруливал и ловил дорогу. Агрегат гремел всеми суставами, поскрипывал и повизгивал. Чтобы как-то нивелировать эти проявления, пришлось забросить назад два мешка с песком и пригрузить задний мост. Подъехав к двухэтажной «сталинке», Виктор поднялся на второй этаж и позвонил у обшарпанных дверей. Время дверей из ДВП кончалось, наступала эра бронированных сооружений, сторожевых овчарок и, как минимум, перцовых пшикалок в кармане.
— Заходи, заходи, совсем пропащий. Забыл старика. Нина говорит, строителем стал. Что так резко профессию поменял? У тебя же и так были перспективы.
— Здорово, батя! Не возражаешь, если посидим по-пацански.
— Это что у тебя? Никак «Белая лошадь»? Откуда прискакала? Да ты вроде не пьешь.
— Надо, батя, надо!
— Только с закусью негусто.
— Не боись, я все ж бугор таперича.
— Чудной ты стал.
— Дальше еще чудесатее будет.
Встали. Молча выпили первую. Мама Виктора умерла год назад.
— Да, не «андроповка». А ведь обычный самогон. Рассказывай, вижу – неможется.
— Давай накатим еще. Разговор будет долгим. Короче, в конце октября снесло мою ученую крышу и ролики зашли за шарики. Иными словами, утратив почти всю прежнюю память, теперь я знаю, что произойдет на десять лет вперед и заметь, в деталях.
— Ты это серьезно? Хотя на тебя это не похоже – ахинею нести, всегда был педантом. Заинтересовал. Чую, грядут не лучшие времена, тянет каким-то дерьмом.
— Ждет нас, батя, полная жопа. Союз развалится так, что даже татары независимость объявят. Экономика до конца 91-го еще подергается по инерции и понеслась.
— А КПСС? Так и отдаст власть?
— Тихо скончается. Все сгнило.
— Тебе, Витя, к врачу надо.
— Был даже у психиатра. Здоров, как бык, только прежняя память исчезла, как ежик в тумане. Чур, мне пока не наливать, организм еще не сенсибилизировался.
— Я уже хотел сказать, что царь-то у нас ненастоящий. Хотя далеко не всю ты мне правду выкладываешь – от Виктора в тебе немного осталось, только внешность.
— Расскажу всю – еще больше не поверишь. Припрет – спрашивай.
— Что-то от меня тебе надо. Раньше тебя допуски и посадки больше интересовали.
— Очень надо. Ты нужен. Поговаривают тут отдельные родственники, что служил ты до ревизорства в хитрых войсках. Колись. Спросить ни у кого нельзя. Дядюшка-мент наш, больно уж хитрожопое впечатление производит, хотя в деле и он пригодится – скоро ему вилла понадобится, без нее всем буграм будет впадлу.
— Ну, партбилет он уже бросил, процесс пошел. Теперь ратует за демократию. Извини, но общаюсь с ним редко.
— Что ж, я не ошибся, подозревая, что Иван Михайлович – то еще дерьмо. Созрел для вопросов?
— Вопрос первый. Сегодня – 18 марта, что случится в самом ближайшем будущем, только без тумана в виде – "вероятно", "возможно", "не исключается".
— Да ради бога. Через два дня умрет Лев Яшин, через неделю – наши танки войдут в Вильнюс, через месяц – умрет Сергей Филиппов. На память никогда не жаловался.
— М-да. Ну, а так сказать в мировом масштабе, как говаривал Василий Иванович?
— Слушай дальше…
Все-таки виски добили совместно. Отец извлек из холодильника мерзавчик «Столичной».
— Дела-а. Значит, выбора нет.
— Нет. С одной стороны – дедушки, давно забывшие, как выглядит народ хотя бы в общих чертах, с другой – прекраснодушные перестройщики. А к пирогу уже протянули ручонки ребятишки, именуемые агентурой влияния, в которых янкесы влили немало зелени.
— Ни хрена себе.
— Это они посчитали копейками. Революцию они посчитали самой дешевой из всех ими организованных.
— Опять 17 год?
— Он самый. Только большевиков не будет, нет силы, которой народ бы доверял. И наяву картинка, что было бы в России без большевиков.
— Сочувствуешь пламенным борцам?
— Никоим образом. Кровопийцы были еще те. Крови теперь будет немного, но страну сдадут всю с потрохами.
— Понятно. Я примерно так и раскладывал, только на порядок ниже. Так значит и ты решил оторвать кусочек простого человеческого счастья?
— Иначе съедят-с. Как тебе Нина?
— Не пара она тебе, балбесу бесхребетному. Хотя сейчас смотрю идея-фикс у тебя появилась. И как идет процесс?
— Думаю, что через полтора года я буду самым богатым человеком в городе.
— Даже так.
— И никак иначе. Только заработать просто, сохранить практически невозможно. Через два года скоробогатов будут отстреливать новые волки, а их – очередные упыри. "Крыша" нужна.
— Вот теперь понял. Нужна банда.
— Ага. Легальная, вооруженная, технически оснащенная, высокооплачиваемая и при зубастом пахане. И все это будет именоваться частное охранное предприятие, по умолчанию – под конторой.
— Пахан – это я?
— Угу.
— Ответ когда?
— Сейчас.
— Озадачил. С кондачка не смогу. Такой тухлятиной от всего этого несет. Давай встретимся, скажем, через неделю. Я пару вопросиков накидаю, да и раскладки кой-какие сделаю. Опять же с коллегами бывшими пообщаюсь, кто не у дел остался.
— Согласен.
— Ты уж Нину с Машкой не обижай, правильные они девочки.
К следующей встрече Нину подтолкнул Виктор.
— Ниночка, с папаней мы пообщались..
— Да уж, пообщались крепко, то есть на базе крепких напитков.