8
Когда приходит время нам разомкнуть объятья,
святая Катерина приходит в белом платье.
В лесу пустом и голом мороз побил рябину,
смеясь, встречают дети святую Катерину.
Осины молча стынут, берёз белеют свечи,
и белый снег накинут, как шаль, на чьи-то плечи.
Пока любовь играет на дудочке старинной,
согреты наши души святою Катериной.
И мы с тобою видим — одни на свете целом,
как вновь парит над нами незримый ангел в белом,
как дорогую пряжу на белые рубахи
прядут в туманном небе невидимые пряхи,
как еле слышно тает свеча из стеарина…
святая Катерина, святая Катерина…
9
Чёрный ворон летит с вороницею,
огибая святые обители,
а в лесу над холодной криницею
голосят их слепые родители.
Если воля вручается вольному,
а врагу не прощается кровному,
как же звону звучать колокольному,
как же пению литься церковному?
В чёрном небе, усыпанном звёздами,
и в колодезных срубах бревенчатых,
и в деревьях, вороньими гнёздами
словно чёрной короной увенчанных,
до сих пор тишина монастырская
отзывается горько да солоно…
Не бессильна ли рать богатырская
против сытого чёрного ворона?
Всё, что плохо лежало, — попрятали,
всё, что чудом не продали, — пропили.
Чёрный ворон летит с воронятами
над глухими болотными топями,
над крестьянскими избами бедными,
над резными ларями купечества,
а ещё — над дубовыми, медными,
золотыми крестами Отечества…
* * *
1
Всё колеблется, тает и гаснет —
стол и стул, занавеска, окно…
Нынче хмуро, но завтра проя’снит,
ты не бойся, что будет темно.
Стала жизнь веселей и короче,
чистой правдой прикинулась ложь,
по ворсистому пологу ночи
пробегает последняя дрожь.
И в трагическом сумраке комнат
слышен скрежет тоски городской:
— Чьей рукою он будет отдёрнут —
пыльный занавес жизни людской?
Смотрит зеркало знаком вопроса,
рот комода презрительно сжат,
по разбитой дороге колёса
громыхают, гремят, дребезжат.
Два коротких, как вздохи, поклонца
перед пыльным квадратом окна…
Там — уже появляется солнце,
здесь — ещё не исчезла луна.
2
Испачкан кровью ключик медный,
щебечут птицы вдалеке,
и снова лёд зелёно-бледный
растёт бесшумно на реке.
А лист бумаги без помарок,
без чувства страха и вины —
как наспех купленный подарок
для опостылевшей жены.
3
Уже ломает щука хвост
в реке о битый лёд,
и солнце, как Великий пост,
над головой встаёт.
Тяжёлый крест — его зенит,
и тяжко колокол звенит.
Пока не пробил час Суда
и мир Господь не сжёг,
пока ещё на города
с небес идёт снежок,
покуда не зазорно нам
толпиться у дверей,
пока ещё, как прежде, в храм
зовёт святой Андрей —
покайся, блудная душа,
в ладонях бледный лёд кроша,
слезами грех омой…
По переулку не спеша
шёл человек домой.
4
Да, я боюсь своей души —
как дух для тела чужд!
Сидеть, точить карандаши
среди житейских нужд
и рисовать в тетради ноль,
приняв в расчёт любовь и боль,
добро и зло, и сон, и явь,
сор жизни, мир иной…
И слышать голос: «Всё оставь,
не плачь, иди за Мной!».
5
Свет неяркий, день короткий,
разговоры на бегу:
«Видишь ты рисунок чёткий
зимних веток на снегу?».
«Прост, как поезда гудок,
ледяной узор на стёклах,
тает, тает, как ледок,
жизнь твоя в ладонях тёплых».
«Бог весть как свой путь верша
и внутри какого тела,
ты зачем, моя душа,
к этой жизни прикипела?..»