Громов заранее настроил себя на то, что прохождение таможни делом будет долгим и утомительным, ведь служители закона вовсе не ограничатся ответом на вопрос о цели визита и поставят в документы печать лишь после продолжительного допроса. Хорошо еще, что он не сопровождался пытками, вроде втыкаемых под ногти иголок. Багаж, впрочем, таможенники потрошили со знанием дела, не хуже мясников, расправляющихся с тушей. Прежде всего они сделали рентгеновский снимок, рассматривали его на экране компьютера, выясняя где находятся самые подозрительные места, и только потом заглянули внутрь. В это время проходил допрос владельца багажа. Здесь был один нюанс. Следовало прикинуться дурачком и сказать, что ни на английском, ни уж тем более на иврите — ты изъясняться не умеешь, а знаешь только русский. При этом пришлось бы разговаривать через переводчика, но сам допрос должен был стать короче. Лучше всего было объявить, что ты умеешь говорить только по-казахски или по-узбекски. Интересно, нашлись бы в аэропорту переводчики с этих языков? Конечно, без допроса все равно не обойдется, но можно не сомневаться, что он еще более упростится.
Багаж Сергея и Ильи должен был вызвать несколько вполне закономерных вопросов.
— Что это?
— Бронежилеты.
— Зачем вы везете бронежилеты?
Примерно с таких вопросов допрос и должен был начаться.
Громов сообщил, что на английском он говорит, бросился в него как в омут головой и минут через десять себя уже за это стал проклинать.
Вот зачем такие признания делать? Не экзамен ведь в институте сдает. Не поставят ему двойку, ответь он «не понимаю». Ах, не хотел в грязь лицом ударить? Ах, все по-английски говорить умеют?
Допрашивавший его представитель охраны аэропорта приободрился. Отвечая ему, Громов чувствовал себя словно на минном поле, но всей правды не говорил. Он чуть не улыбнулся, когда представил какое выражение могло появиться на лице следователя, если бы тот узнал, что он приехал на войну. Почти наверняка тот бы закричал:
— Как, вы желаете, чтобы началась война с Ливаном?
При этом, конечно, у него выпучатся глаза, а лицо покраснеет.
Домой не отправят. Всем и так ясно, что миром эта заварушка не кончится. Ну, помучают еще с часок всякими глупыми вопросами, а потом наконец-то позволят покинуть здание аэропорта.
— Покажите компьютер, — приказал таможенник.
Громов покорно вытащил из сумки ноутбук.
— Включите.
— Не могу, — сказал Сергей
На диске ноутбука было полно скаченных из Интернета сведений по истории войн Израиля с соседями. Он у них как заноза в том месте, на которое садятся. Что закономерно, поскольку Британии свойственно оставлять такие очаги напряженности, которые потом полыхают десятилетиями или столетиями. Одно из таких мест находилось на границе Пакистана и Индии — в Кашмире. В ноутбуке лежала информация о вооружении израильской и ливанской армии, тактико-технические данные танка «Меркава» со стрелочками на чертеже — куда надо стрелять из гранатомета, чтобы повредить этот танк, и хотя все эти данные находились в свободном доступе, узнай о них таможенники — это могло значительно увеличить время допроса.
— Почему? — удивился следователь.
— Понимаете, там, на заставке фотография интимного свойства. Не хотел бы ее показывать, — стал выкручиваться Сергей.
Он говорил первое, что придет в голову.
А тем временем Илья уже подробно рассказал своему собеседнику — приятной девушке лет двадцати пяти, что за аппаратуру он везет, как снимать, как брать фокус, как прилаживать к камере аккумуляторы. Он точно читал лекцию студентам, которые съемочную технику видели впервые. Это ему нравилось. Хотя информация девушку не удовлетворила. Ладно бы она дальше попросила номер телефона или электронный адрес, стала выяснять — женат Илья или нет, явно прокручивая в голове, есть ли перспективы их дальнейшего знакомства. На эти вопросы Илья еще ответил бы.
— Есть у вас друзья-арабы? — спросила девушка.
— Нет, — заученно ответил Илья.
Даже будь они у него, все равно следовало отвечать отрицательно. Кто это сможет проверить?