Тем временем, владелец машины заметил, что аудитория его слушателей заметно возросла, и с удвоенной энергией стал объяснять теперь уже Громову, что произошло.
— Ты представляешь, вчера пригнал машину в мастерскую. Чуток подполировать надо было. Все бы к утру сделали. Но вот видишь, что вышло. Подполировать оставил, — он добавил какую-то длинную фразу, в которой угадывались элементы русского мата, и со злостью посмотрел на механика.
— Ну, мне что грудью на нее ложиться следовало и от осколков защищать? — спросил механик, разводя руки в стороны, тем самым подливая масла в огонь спора. Это было очень выгодно Громову. Он скосил глаза, взглянул на Илью и заметил, что тот уже снимает.
— Я вам ее оставил, значит, вы за машину отвечаете. Что мне теперь с ней делать? Дырки заделаете, а с двигателем что? Так его менять надо. Запасной есть?
— Откуда? — удивился механик.
— Мне что ли его искать?
— Да.
— Эх, — владелец машины отчего-то сразу сник, словно шарик из которого выпустили воздух, понял видимо, что криками ничего здесь не добьется. Даже если он сейчас вытащит из машины гаечный ключ и проломит им голову механику, починке это не поможет. В любом случае, придется ему где-то двигатель искать. Оставил полировать. Зачем?
Тем временем, по другую сторону границы, на смену второй группе приехала третья. Громов и сам уже начал считать дни до своего возвращения домой. Правда он еще не повесил на стенку в гостиничном номере календарь, для того чтобы каждый день зачеркивать в нем цифру, как делал этого некогда в спортивном лагере. Ему очень хотелось поговорить с коллегами, узнать из первых уст, что там у них происходит, да и корреспондент, еще из Москвы, радостно говорил, что если связь позволит, то обязательно созвониться с ним, когда приедет в Израиль.
— Не, не стоит, — огорошил его Сергей и тут же пояснил, чтобы коллега не подумал, будто он с ним просто разговаривать не хочет, — разговоры все прослушиваются. Вот если позвонишь мне, возьмут вас там за одно место, мало не покажется. Лучше не рискуй.
Уже в Москве коллеги восторженно рассказывали Сергею, о том, как на арендованной машине они налепили черным скотчем буквы TV, но скотч оказался таким ядреным, что намертво въелся в краску машины, точно сплавился с ней и они, как ни старались, никак не могли его отодрать. В прокатном бюро, принимая машину, чесали головы, попробовали тоже со скотчем справиться, но безуспешно и в результате выкатили счет в двести долларов за порчу автомобиля, как будто они поцарапали капот, и теперь его надо было перекрашивать. Корреспондент начал возмущаться. Он был не уверен, что этот счет оплатят в бухгалтерии, а из своего кармана платить такую сумму совсем не хотелось.
— И кому нам эту машину сдавать в аренду? — возражали ему представители прокатной фирмы, — съемочным группам? Можно подумать, что их тут очень много. Вот если вы отдерете скотч, тогда никаких вопросов.
Черт его знает, что надо было сделать, чтобы это получилось. Полить его каким-нибудь растворителем? Но вместе со скотчем тогда и краска пойдет волдырями, начнет стираться с металла, как гуашь. Пришлось выкладывать означенную сумму. Единственное, что удалось сделать — это уговорить вписать в счет эти проклятые двести долларов не отдельной строкой, а в общую сумму аренды. И как только пришли к этому консенсусу, все вопросы разрешились сами собой, поскольку теперь точно не пришлось бы ничего платить из своего кармана. Сергей кивал, слушая этот рассказ. Однажды в Пакистане он попал в схожую ситуацию. Правда, счет был раз в двадцать поменьше. На арендованной машине сломался магнитофон, пришлось его чинить, водитель принес счет, но бухгалтерия эти жалкие десять долларов Сергею так и не вернула.
С коллегами из Израиля они встречались только заочно, хотя для тех, кто смотрел их прямые включения по телевизору, казалось, что они стоят рядом. Экран делился на две части точно посредине. По одну сторону был Громов, он находился в Ливане, а по другую коллега — из Израиля. Создавалось впечатление, что они перед выступлением уже успели перекинуться парой слов.
На Громова повесили наушники, дали в руки микрофон, и теперь он ждал, когда его вызовет студия, чтобы проверить связь. В наушниках сперва были шум помех, потом прорезался голос, но обращались не к Сергею, а к его коллеге, который находился в Израиле. Наконец дело дошло и до Громова. Переговоры напоминали те, что происходят в Центре управления полетами в Королеве, когда на связь выходит кто-нибудь из космонавтов.