Выбрать главу

Тем временем в Бразилии нарастала борьба между реакционными партиями, защищавшими интересы крупного капитала, промышленников, латифундистов, и прогрессивными, националистическими и патриотическими силами, настаивавшими на дальнейшем углублении начатых или задуманных реформ.

…В таком конспективном изложении эти сложные процессы выглядят несколько примитивно, не отражают многообразия, запутанности и остроты внутриполитической ситуации, но я надеюсь, что читатель поверит мне на слово: тогда, в начале 60-х, страна была охвачена кипением, брожением и лихорадкой. Увлечение «политикой» было повальным и повсеместным. Проекты государственных законов и программы политических партий обсуждались в студенческих общежитиях и заводских столовых, в солдатских казармах и великосветском кафе-кондитерской «Коломбо» на авениде Рио-Бранко в Рио-де-Жанейро. 31 марта 1964 года всему этому был положен конец: командующие вооруженными силами сместили президента Гуларта, который вынужден был отправиться в эмиграцию в Уругвай. Пришедшие к власти генералы объявили главной своей целью очищение страны от «коммунистической заразы», восстановление «добрых отношений» с Соединенными Штатами, укрепление позиций крупной буржуазии, земельных собственников, банкиров. Были запрещены и подверглись жесточайшим преследованиям не только коммунистическая партия, но и профсоюзы, крестьянские лиги, все общественные организации и политические партии, которых можно было заподозрить не то что в оппозиции, а хотя бы в скептическом отношении к новому режиму. А чтобы сохранить видимость нормального функционирования общества и создать иллюзию «демократии», генералы решили все же учредить две партии. Одну — она была названа АРЕНА — официальную, правительственную, куда резво сбежались все штатские сторонники нового режима, все идейные борцы с «коммунистической угрозой» и поборники дружбы с Соединенными Штатами. Другой — ее назвали МДБ — отвели роль благопристойной, выдрессированной и бесправной «оппозиции».

Это стремление подгримировать режим, придать ему хотя бы отдаленное сходство с традиционными моделями государственной машины, было обусловлено старой, как сам мир, истиной: ни один из диктаторов не любит, когда его называют «диктатором». Самые кровавые перевороты и самые предательские мятежи всегда свершались, если верить их организаторам, во имя утверждения высоких идеалов демократии и самых чистых принципов свободы, равенства и братства.

Исторические параллели и ассоциации — дело крайне рискованное, и мне не хотелось бы отождествлять бразильский режим середины 60-х годов с какими-либо классическими образцами военной диктатуры. Но бесспорен тот факт, что его руководители, ревностно заботясь о поддержании на должном уровне своего международного престижа, строго следили за тем, как освещает их деятельность пресса. И весьма раздраженно встречали любое проявление скепсиса или недоверия, не говоря уже о критике. Со своими собственными «скептиками» внутри страны справиться было нетрудно. А с зарубежными — дело обстояло сложнее. Объективное и честное изложение событий, происходивших в стране в те годы, одним из советских корреспондентов вызвало резкое недовольство властей, результатом чего явилась его высылка из страны.