— Конечно, охрану исторического наследия мы считаем своей главной задачей, — вздыхает алькальд. — Но, увы, наши планы и инициативы не подкреплены надлежащими бюджетными ассигнованиями и не встречают энтузиазма со стороны частного капитала.
Алькальду можно посочувствовать. Нелегка задача, лежащая на его плечах. Потому что у государства руки вечно не доходят до памятников старины, а «частному капиталу» в высшей степени наплевать на сокровища прошлого. Строительная лихорадка, гуляющая по городам Испании, да и вообще западного мира, не привыкла считаться с сентиментальными предрассудками и заклинаниями ревнителей отечественной истории. И когда квадратный метр площади в центре города — будь то Париж, Амстердам или Севилья — растет в цене, исторические монументы превращаются в тормоз прогресса, в досадное препятствие, которое необходимо любой ценой преодолеть. Севилье в этом отношении еще повезло: город в основном растет вширь, и хотя уже более половины его населения живет в домах, построенных в последнее десятилетие, исторический центр остался неприкосновенным. Во всяком случае, пока.
Наш собеседник недавно занял свой пост, но уже успел прославиться на всю Испанию. Случилось это во время недавнего визита в Севилью короля Хуана Карлоса. Встречая монарха, алькальд вместо того, чтобы воскурить верноподданнический фимиам, обратился к нему с приветствием, неожиданно вышедшим за рамки приличествующего случаю протокола. Изумленная свита услышала взволнованную речь, в которой говорилось о сложных проблемах города, о нехватке средств, о нуждах населения и претензиях городских властей к центральному правительству. Тот факт, что это выступление не стало последней публичной акцией энергичного алькальда, безусловно свидетельствовал не только о широте взглядов и терпимости интеллигентного и умного Хуана Карлоса, но и о том, что в стране после смерти Франко действительно начали происходить позитивные перемены.
После беседы Париас Мерри пригласил нас в увешанный гобеленами капитулярный зал, где заседают отцы города, показал библиотеку аюнтамьенто: старинные фолианты, пожелтевшие свитки, пыльные карты Испании и ее заморских владений. В зале приемов громадный, во всю стену, портрет Франко напомнил еще об одной, совсем недавней странице истории Севильи: именно здесь в июле тридцать шестого года обосновалась штаб-квартира мятежников, развязавших гражданскую войну против республиканского правительства.
На прощание алькальд дарит нам монументальные путеводители по Севилье, диктует длинный перечень исторических монументов, храмов и достопримечательностей, которые нам обязательно следует посмотреть. Мы благодарим его и говорим, что нас интересуют не только памятники старины, но и жизнь сегодняшней Андалузии.
— Это значит — сельское хозяйство, цитрусовые, виноделие, животноводство, в первую очередь наши знаменитые быки для коррид, — уточняет алькальд. — Жалко, что вы не приехали в апреле, когда мы устраиваем знаменитую на весь мир севильскую ярмарку.
— Начнем с вина, — говорю я. — Где можно увидеть самое типичное и хорошо организованное винодельческое хозяйство Андалузии?
— Конечно, в Хересе.
Прекрасно! И по одной из лучших в Испании автострад, связывающих Севилью с Кадисом, мы отправляемся в городок Херес де ла Фронтера.
В Хересе нас встретил подтянутый и элегантный, учтивый и предупредительный Маноэль Франко. В управлении фирмы «Гонсалес Биасс» он заведует департаментом по связям с общественностью и прессой: на плечи Маноло возложено ответственное дело пропаганды продукции этого предприятия — знаменитого хереса — вина, ставшего славой всей Испании и в первую очередь самого Хереса.
Даже самое беглое перечисление сведений, которые обрушил на нас энциклопедически эрудированный Маноло в ходе многочасовой экскурсии по бодегам — винным погребам «Гонсалеса Биасса», заняло бы пухлые тома. С почтением взирали мы на запорошенные вековой пылью и оплетенные древней паутиной бочки.
Пока Алексей фиксировал на пленке их нескончаемые ряды, мы с Дунаевым благоговейно внимали монологу нашего гида, пытаясь постичь тайны древнего как мир ремесла. И хотя никто из участников нашей маленькой экспедиции не принадлежал к числу горячих поклонников вина вообще и хереса, в частности, остаться равнодушным под натиском восторженного патриотизма Маноло было невозможно. И заражаясь его энтузиазмом, мы готовы были впрямь поверить, что херес — это, разумеется, самое лучшее вино на земле. А из всех его разновидностей и типов самые изысканные и утонченные производятся, конечно же, в бодегах «Гонсалеса Биасса». Мы прилежно зафиксировали в записных книжках, что 800 рабочих этой фирмы в разгар «сафры» перерабатывают ежедневно до двух миллионов килограммов винограда! А в год предприятие производит до 50 тысяч «ботас» вина. Каждая «бота» — бочка, содержит около 500 литров хереса. Чтобы заполнить ее этим божественным нектаром, необходимы около 670–680 килограммов винограда.