Второй удивившей меня особенностью бразильского «жилфонда» была безукоризненная чистота подъездов и лестниц, а также обязательное присутствие в каждом доме портье, которые в Бразилии именуются «портейро».
Стоит только войти в подъезд, как портье, учтиво поприветствовав вас, осведомляется о цели визита. И узнав фамилию жильца, к которому идете, бдительный страж позвонит в указанную вами квартиру и проверит, действительно ли там ждут гостей. И не следует ли срочно сообщить о вашем визите в полицию?
В северной зоне города, за стадионом «Маракана», в Мадурейре, Тижуке, Мейере и других кварталах победнее, где народ живет попроще, привратники или консьержки настолько же менее подозрительны к случайным прохожим, насколько ниже их зарплата по сравнению с заработками и чаевыми вышколенных портье Копакабаны или Ипанемы.
Если же опуститься по социальной лестнице еще ниже и посетить убогую пятиэтажку где-нибудь в пролетарской Жакарепагуа, там вообще вы не увидите ни портье, ни надежных запоров. Да в них и нужды нет, ибо ворам здесь просто нечем поживиться.
И еще одна необычная и приятно поразившая меня особенность бразильского быта: дома здесь имеют имена!..
Идя по улице с задранной головой и читая их, вы ощущаете себя в мире грез: с мраморных или бетонных, гранитных или кирпичных фасадов глядят на вас имена королей и ученых, великих артистов и мореплавателей, названия дальних стран и морей: «Карл Пятый», «Коперник», «Генрих Восьмой». Или «Параизо» — «Рай». Или «Рио Вермельо» — «Красная река», красиво, не правда ли? Так же, как «Мар Азул» — «Голубое море». Или «Синеландия» — «Кинострана». Впоследствии я узнал, что не только бразильцы дают имена своим домам. Такую же картину можно наблюдать в Париже, Мадриде и иных зарубежных городах.
…Дом, куда мы с Юрием направлялись, именовался тоже неплохо: «Сервантес». Согласитесь, что приятно жить в доме с таким именем. Как вообще гораздо приятнее сообщать своим друзьям: «Я живу в доме „Сервантес“», чем давать им адрес вроде «корпус номер три дома номер пять седьмого микрорайона».
Именно там, в доме «Сервантес», находящемся в самом центре Копакабаны, и обосновался мой первый корпункт: «3 ком., меб., вс. уд., тел., 2 л., кух., ком. сл.». Я был счастлив. Я искренне верил, что нашел именно то, что искал.
Это была десятая или одиннадцатая из осмотренных мной квартир, обнаруженная где-то недели через две после начала поисков. По рио-де-жанейрским стандартам я отделался малой кровью. И мог считать себя весьма удачливым дельцом. Иллюзия рассеялась очень быстро: в первую же ночь, которую мы провели в нашей новой квартире.
…Как ругал я себя в ту ночь новоселья за то, что не поверил смутному беспокойству, точнее говоря, недоумению, шевельнувшемуся где-то в глубине сознания, когда впервые знакомился с квартирой и с домом «Сервантес». Все там, в нашем будущем гнезде, казалось прекрасным: расположение комнат, наличие тихо изолированной спальни и еще одной спальни, которая легко трансформировалась в кабинет… Окна — во двор, а не на улицу. Значит, меньше шума и дыма. А это особенно важно, если собираешься жить в донельзя задымленной и до астрономических децибелов зашумленной Копакабане.
Океана из окна нашей квартиры, правда, не видать: его закрывает соседний дом. Но песчаный пляж — рядом, за углом, в сотне метров от подъезда. Можно до завтрака выбежать из квартиры в трусах, окунуться, и эта процедура займет не больше десяти минут!
Да, все казалось мне прекрасным, и, быстро договорившись с хозяйкой квартиры — обладательницей меццо-сопрано — о процедуре подписания контракта и сроках внесения арендной платы, я ликовал, но старался замаскировать свой восторг от хозяйки, чтобы она, не дай бог, не сообразила, что продешевила. Дона Терезинья де Жезус Карвальо, старательно делая вид, что не замечает моего ликования, пошла проводить меня. И только тогда обратил я внимание на три находящиеся рядом с нашим подъездом загадочные двери, тщательно закрытые спущенными до самого тротуара металлическими жалюзи. Ни вывесок, ни табличек, ни даже намека на какую бы то ни было информацию.
Тут-то и шевельнулось где-то в глубине моего сознания легкое недоумение, которому я, увы, не придал значения. Правда, вопросительно поглядел на дону Терезу. И она меня быстро успокоила: