Дальнейших разъяснений не требовалось. Осталось только некоторое недоумение. Я был искренне убежден, что основной закон социализма – контроль и учет – соблюдается неукоснительно. Воровство же в моем понимании существовало только в быту и никак не ассоциировалось с социалистическим производством.
Другая идея, которую я в это время продвигал, была навеяна притчей о восточном мудреце, которого шах готов был озолотить за то, что он обучил его игре в шахматы. Но мудрец попросил шаха дать ему награду зерном, положив за первую клетку шахматного поля всего одно зернышко и удваивая их число за каждую следующую. В это время я как раз изучал двоичные коды. Я не поленился возвести двойку в шестьдесят четвертую степень и, получив число с огромным количеством нулей, возликовал: штрих кодом из небольшого числа нулей и единиц можно обозначить все производимые в мире товары. Я вознамерился осчастливить человечество, но не знал с чего начать. Как-то сам собой мой выбор пал на железную дорогу. Я отправился на одну из подмосковных сортировочных станций и сделал попытку разобраться, откуда железнодорожники знают, куда какой вагон отправлять. Начал со сцепщика. Тот в доступной любому россиянину форме разъяснил мне свои функции и отправил к мастеру. Мастер направил меня к начальнику участка. Так, двигаясь по цепочке, я добрался до самого начальника станции. Он принял меня в роскошном кабинете, украшенном портретами Маркса, Энгельса и Ленина. Кроме грохота поездов и гудков локомотивов, ничто более не напоминало о принадлежности его хозяина к железнодорожному ведомству. Он выслушал мои соображения по автоматизации сортировки вагонов и разразился длинной речью, суть которой сводилась к следующему. Выполняя решения очередного съезда Партии, его станция неуклонно повышает производительность труда и делает это в строгом соответствии с инструкциями, спускаемыми сверху – из министерства, а то и выше – из самого ЦК КПСС. В этих инструкциях нет ни слова об автоматизации сортировки вагонов. Вот когда будет, так они в тот же день приступят к исполнению новых указаний. А так – ни-ни. Я поблагодарил начальника за потраченное на меня время и сказал, что на следующей неделе обязательно зайду в ЦК и поговорю с кем надо. Что он при этом подумал, не знаю, но мне на самом деле стало ясно, что внедрение подобных вещей в нашей стране возможно только сверху. Захотел Хрущев, и кукурузу начали выращивать чуть ли не в Заполярье. Захочет министр что-либо внедрить в своем ведомстве – нет вопроса. А вот инициатива снизу должна сначала овладеть умами начальников.
Я не остановился в своем желании осчастливить человечество и буквально на следующий день поехал в институт инженеров транспорта. Там, в студенческом научном обществе я легко нашел общий язык со своими сверстниками. Они сумели заинтересовать этим вопросом своих научных руководителей, и через некоторое время нашими двумя студенческими обществами была развернута весьма серьезная работа, которая продолжалась несколько лет. Ее результаты были положительными и многообещающими. Однако до внедрения дело так и не дошло: советская система хозяйствования не нуждалась в прогрессивных технологиях.
Короче говоря, независимо от преимуществ и недостатков советской системы деньги на мотоцикл я заработал честным трудом. Я купил мотоцикл Ява-250 чешского производства. Вообще-то говоря, выбор мотоциклов не был велик. Ява была единственной импортной машиной, выгодно отличавшейся от отечественных моделей своим изяществом, надежностью и экономичностью. Она предназначалась для хороших шоссейных дорог и потому пользовалась спросом только в крупных городах. Новенькая, пахнувшая свежей краской и резиной мечта требовала внимания, и я потратил на нее все полтора месяца каникул, забыв и о работе, и обо всем остальном. У меня появилось множество новых друзей мотоциклистов, с которыми мы совершали поездки, сначала по Подмосковью, а потом и по стране. Я еле успел вернуться в Москву к отъезду Сереги. Расставание с ним для меня уже не было таким болезненным, как тогда, когда я провожал его в армию. Серега был задумчив и молчалив. Мы доехали до вокзала на такси, и я помог ему затащить вещи в купе. Там, в Воронеже, его обещали встретить и доставить на казенную квартиру. Поезд отошел от перрона, и я сразу погрузился в собственные дела.
Первым делом надо было куда-то девать на зиму мотоцикл. С большим трудом мне удалось найти закуток в институтском гараже, где работал мой школьный приятель. А дальше я с головой окунулся в работу и учебу.