Ведь ее душа уже принадлежала театру, вот этому бывшему Дому культуры! Призраки ее героев уже поселились под этой крышей, уже незримо прохаживались по сцене! И теперь донна Вероника…
— Да вы садитесь! — вдруг предложил он, прервав сам себя, и она послушно опустилась на стул.
Он заговорил несвязно, непонятно, на каком-то диковинном наречии. Впрочем, губы его шевелились не переставая, однако ей удавалось улавливать лишь отдельные слова: «ассигнования», «бюджет», «значительное сокращение», «не в моей власти».
В конце речи лицо его было практически совершенно простодушно-ясным.
Затем наступила пауза.
Кажется, теперь ей полагалось что-то сказать. Или сделать. Но она никак не могла догадаться, что именно.
Он смотрел на нее сочувственно, но вместе с тем и вежливо-выжидательно. И в конце концов она поняла.
Он вежливо выставлял ее вон — словно двоечницу со шпаргалкой! Словно абитуриентку из провинции, не прошедшую по конкурсу.
Его ждали другие дела, другие люди, репетиции и — ну конечно же! — другие пьесы. Десятки, сотни других пьес…
Она неуклюже поднялась, зацепив соседний стул.
— И значит, теперь… совсем никогда?.. — спросила она сдавленно.
В лице его вдруг выразилось проницательное «ну уж нет, не проведешь!».
— Наш репертуар на будущий год в принципе утвержден… Да, собственно, и пьеса ваша имеет ряд… э-э… определенных недочетов.
— Каких? Каких недочетов?! — с последней каплей надежды вскрикнула она. — Может быть…
— …скажем так, определенная недосказанность, присущая вашей манере, — продолжал он мимо ее слов. — Не хватает цельности, законченности… Плюс спорная трактовка… Хотя, собственно, в данный момент это уже не имеет значения… к сожалению.
— А если бы… Если я все исправлю?! И трактовку тоже?
— Все в руцех Божиих, — отозвался он с торопливой любезностью и тоже встал.
Странно: теперь он был гораздо ниже ростом. Максимум метр восемьдесят.
— Но вы заходите, не забывайте нас! В общем-то мы с вами делаем одно и то же дело…
Глава 27
После этого надо было как-то жить дальше.
Но она не знала как.
Обломки мечтаний загромождали дорогу, и не осталось сил даже на один шаг. Небо рухнуло на землю, и некуда стало устремлять взор.
Все же она каким-то образом очутилась в троллейбусе — правда, неизвестно в каком. Кондукторша не обратила на нее ни малейшего внимания. Она сама подошла, протянула металлическую пятерку и рубль. Кондукторша не глядя сунула ей билет.
Никому в целом мире она не была нужна. Ни она, ни ее пьеса, ни наряд за сто пятьдесят долларов… Какие там театры, режиссеры, презентации! Троллейбус свернул в направлении школы, и то был, конечно, знак. Кухня, дети, церковь — вот истинный удел женщины!
Или, как в ее случае, — кухня, дети, школа.
Собственно говоря, ее сегодняшние уроки кончились. Но идти домой было почему-то невозможно.
— Подкорректировать планы, значит? — переспросила Светка. — Значит, это так они твою пьесу РАЗЫГРАЛИ? Твою синьору Мореску?
Вероника мелко потрясла головой. Каждое Светкино слово, особенно «пьеса» и «синьора», гулко отдавалось в мозгу и причиняло физическую боль.
Немного полегчало после слов:
— Ну и лохи, значит! Бюрократы совковые! Сами же себе могилу роют. В наше время пьесами разбрасываться! Притом молодых, перспективных авторов… Да к ним же никто как не ходил, так и ходить не будет! Вот и конец этому… короче, благородному искусству драматургии!
После этого в душе что-то отпустило, и Вероника частично обрела способность реагировать на окружающие события.
В учительской было людно — большая перемена перед второй сменой. Неужто этот день все еще длился? Веронике казалось, что с утра минула уже тысяча лет. Сменилась эпоха. Настал ледниковый период.
Между тем вокруг как ни в чем не бывало жужжали привычные голоса.
— А я не понимаю: чем хороший веник хуже пластмассовой щетки?
— Санэпидстанции виднее. Вот заменили же зубные щетки на новые, с синтетической щетиной — и ничего, привыкли. Так и половые…
— Так они ж этими палками дерутся! Лично у меня уже вторую поломали.
— Ну правильно, а ты чего хотела? Пока еще научатся силу рассчитывать! Одно дело — дерево. Другое — пластмасса.
— Внимание! Перл из сочинения! «Этим летом я отдох хорошо».
— Слушайте, приехал какой-то зооцирк. Никто еще детей не водил? Говорят, жуткий террариум!
— «Комната была просторная. В ней стояло три окна».
— Кстати, мне бы нужно четыре кашпо. Два в простенках, два вокруг доски. Цветы роскошные, а кашпо нет!
Что-то наивное и целительное было в этих голосах, в словах, выговариваемых по-учительски четко: «зубная щетка», «зооцирк», «кашпо». И каждый старательно вел свою партию, не забывая прислушиваться и к сидящим рядом, как в грузинском ансамбле.
— Веду их второй год — нормальные ребята! А вот не люблю. Верите? Душа не лежит.
— Потому что ты предыдущий выпуск слишком любила.
— Тех — да-а-а! Тем, бывало, рассказываю на уроке и чувствую — как будто золотые нити тянутся от них ко мне!
— Это один раз в жизни такой класс бывает. Совпадение биополей. Больше не будет, и не мечтай даже.
— Совпадение. Сов. Падение. Падение сов…
— Ну и несправедливо, между прочим! А эти дети, бедные, чем виноваты?
— Глупость вы говорите. Любить надо своих собственных, родных детей, а учеников — учить!
— Здрасьте! Сравнила… Своих собственных видишь в день от силы два часа, а учеников — две смены!
— «Лицо у нее было задуманное».
— Беспечный, ты что?
— А вот и ваш любимчик, Вероника Захаровна!.. Здороваться надо, когда в учительскую входишь.
— Здрасьте! Вероника Захаровна! Можно вас на минутку?
Меньше всего хотелось ей в эту минуту куда-то выходить. А еще меньше — к Беспечному. Но конечно, пришлось идти. И конечно, тут же вспомнилось ВСЕ ТО…
— Что ты хотел? — чугунным голосом спросила она, глядя в сторону.
— Я… это… Вероника Захаровна… Ну в общем, мама вас приглашает.
— Куда?!
— Ну, это, в гости… к нам.
Вероника отшатнулась в ужасе: издевается, что ли?! Но Беспечный смотрел как будто чистыми глазами. Прибавил почти что умоляюще:
— Она, это… рыбу «хе» специально сготовила! — И покраснел.
Вероника вздохнула, улыбнулась неуверенно.
— Спасибо, Леша, конечно… и маме передай… Но я тут, понимаешь, пока на курсах была — столько дел навалилось! Даже не запомню всего, в блокнот пишу, чтоб не забыть.
— У мамки тоже в голове ничего не держится, — доверительно сообщил Беспечный. — На базар идет — пишет, чего купить!
— Ну вот и я… в общем, не могу сейчас. Хорошая у тебя мама! — невпопад заключила Вероника и опять вздохнула. — Может, потом как-нибудь… Ну ладно, ты иди в класс, Леша! Спасибо…
Кажется, ледники в ее душе начали подтаивать с краев.
Правда, встречаться с домашними все еще не было сил. Она побрела домой пешком.
Над дорогой возвышались рекламные громады с цветами и улыбающимися лицами. Когда это они успели здесь появиться? Громады предлагали лучшие шторы, новый мир за новым окном и ландшафтный дизайн. Подмигивали со всех сторон разноцветные неоновые приманки: развлекательный центр «Фанданго», игровой клуб «Фортуна», данспол «jaga-jaga». Буквально не сходя с места можно было заказать элитную керамику по сто восемьдесят рублей квадратный метр, приобрести итальянскую мебель в салоне «Венеция» и оснастить свое жилище металлической дверью либо крышей из профнастила. Красавцы и красавицы с рекламных щитов белозубо улыбались, таинственно манили, лукаво подмигивали. И казалось, что настоящая жизнь: яркая, насыщенная этими необыкновенными вещами, — вот она, протяни только руку! — но нет, чего-то, как обычно, недоставало Веронике, чтобы окунуться, погрузиться в нее, насытиться до отвала… ну или хотя бы откусить малюсенький кусочек.