— Ты меня не бойся!
— Да, сразу попал в передрягу, — подтвердил Шатков и, немного подумав, рассказал Адмиралу и про драку у телефонной будки, и про то, как его пытались накрыть на квартире у Нэлки, — в общем, про все, что с ним произошло. Он почему-то поверил Адмиралу — все равно ему надо было выходить на людей, которым он должен верить, это, во-первых, а во-вторых, все его подвиги, начиная с потасовки у будки, кончая переговорами с козлобородым, известны Николаеву.
Да и скрывать их — не в интересах Шаткова. Поскольку Кононенко арестован, то тактику надлежало менять — Шатков должен был сейчас засветиться до предела, пусть все увидят его, заметят, покажут пальцем — вычислять, мол, вот он, — и клюнут, как рыба на хорошую наживку…
— Для Николаева ты — человек с улицы, — выслушав Шаткова, заключил Адмирал. — Ни рекомендаций у тебя, ни поручительств — нич-чего! Я не спрашиваю, с чем ты приехал из Москвы, не мое это дело, но Николаев может поступить с тобой и так и этак — может принять тебя, а может завернуть в сеть, к ногам привязать груз и швырнуть в «набежавшую волну».
«Так были убиты два милицейских розыскника». — Шатков угрюмо смотрел на Ваню, который, кротко подергивая хвостиком, снова начал подбираться к нему.
— Ну, если он бросит меня в «набежавшую волну», то упустит, как минимум, несколько сот тысяч зелени, — сказал Шатков.
— Я в вашем новомодном языке ничего не понимаю, — строго проговорил Адмирал. — Зелень — это что?
— Это доллары. Еще их баксами зовут. Штука — тысяча, лимон — это миллион. И так далее.
— Тогда это серьезно. Николаев — не из тех людей, которые идут на такие потери. Впрочем, не мне судить. — Адмирал закряхтел, сделался суетливым, Шатков понял, что в разговоре они коснулись темы, которой Адмиралу было запрещено касаться, потому Адмирал и засмущался, отогнал рукой Ваню: — Ваня, тебе пора к жене! Вторая половина тебя, наверное, уже потеряла. Бросит тебя, выйдет замуж за другого, будешь тогда кряхтеть. — Поднял голову, глянул сожалеюще на Шаткова: — А ты, парень, Николаева бойся. Он, когда говорит с человеком, текст сличает с подтекстом, его невозможно обмануть.
— Простите, не понял…
— У человека, кроме того, что он говорит, кроме речи есть еще второй план общения, подтекст, и по тому, как он произносит слова, с каким выражением, как выговаривает буквы, где держит руки — в карманах или на столе, — можно понять больше, чем говорит человек, и уж, во всяком случае, правду отличить от неправды. Николаев этим очень умело пользуется — освоил в совершенстве, имей это в виду.
— Спасибо за предупреждение.
«Мне здесь надо находить своих людей, хотя бы одного, — угрюмо думал Шатков, — хотя бы одного… И почему бы этим одним не стать Адмиралу? Но не слишком ли? Вот так, сразу, с бухты-барахты? С другой стороны, это обычная прикидка, для того чтобы принять решение, придется еще сто раз взвесить, двести раз примерить. Пока ясно одно — Адмирала надо взять в разработку. Эх, помощника бы мне — очень не хватает помощника!»
— А окончил ты что, какой институт? — неожиданно спросил Адмирал.
— Автодорожный.
— Хороший институт, — похвалил Адмирал. — Значит, машину умеешь не только водить, но и чинить.
— Могу и чинить.
— А водишь с чувством и с толком, когда надо — можешь устроить показательные гонки… Можешь?
— Могу и гонки, все могу, лишь бы заказы были, — угрюмо, неожиданно войдя в какое-то странное оцепенение (ну, будто бы попал под гипноз), ответил Шатков.
— Ежели что — в Москве тебя поддержать сумеют? — Адмирал склонил голову набок, посмотрел, как с крыльца спрыгнул толстяк в ночной кепке, зашагал по тропке к его закутку — шаг толстяка был неумелым, слишком громким, и Адмирал невольно поморщился — не умеет ходить по палубе человек. — Рекомендатели, так сказать, есть? Я все боюсь, как бы этот… — Адмирал повел головой в сторону особняка. — Как бы этот не стал лютовать…
— Насчет рекомендателей, как и вообще насчет прикрытия, не знаю, — тихо и спокойно произнес Шатков. — У нас ведь как: каждый человек — сам себе прикрытие.
— Неверно, — строго заметил Адмирал, — это прямая дорога в кусты. Знаешь такую пословицу: либо грудь в крестах, либо голова в кустах?
— Пошли, — строго сказал толстяк Шаткову. — А ты, Адмирал, чего вьюноше мозги морочишь? Он и так уже весь посинел от страха. Да и не понадобятся ему твои советы — ты опоздал. — Толстяк захохотал, сдернул с головы кепку и изнанкой вытер лоб.