— Что ты имеешь в виду?
— Надо, чтобы ты вернулся в свои скалы, чтобы рассказал правду. Надо бороться, чтобы не допустить операции по истреблению!
— Мне никто не поверит!
— Никто, если ты будешь один. Но если ты сможешь убедить кого-то из ренегатов вернуться с тобой?
— Те, кто прячутся в ваших пирамидах, убьют меня: я им нанес слишком большой урон!
— На востоке есть другие пирамиды. Я могу достать тебе снаряжение, необходимое для выживания: непромокаемую материю, отражающие камни, лошадь, привычную к дождю…
— А ты не боишься, что я сбегу?
— Что мне даст твой медузообразный труп в глубине норы? Я предпочитаю бросить бутылку в море…
Ната охватило сомнение.
— Ведь я не первый, к кому ты обращаешься с подобным… поручением, правда?
Мюсси грустно улыбнулась.
— Правда, не первый. Я состою в одной группе; мы придерживаемся умеренных взглядов, которые сейчас все больше оспариваются. Уже трижды мы захватывали отступников — они заблудились или искали убежища. Каждый раз мы просили их передать это же послание… Но ни у одного не хватило смелости повернуть обратно, возвратиться в родные пещеры и сказать своему народу: «Наши старейшины нам лгут! А истина такова…»
— Почему бы вам не обратиться напрямую? Почему не явиться для переговоров к подножию скалы?
Мюсси содрогнулась.
— Ваши лучники осыплют нас стрелами прежде чем мы успеем открыть рот!
Нат не удержался от торжествующего жеста.
— Вот видишь! Не так уж вы уверены, что именно мы будем разбиты! Вы милостиво предлагаете нам мир, а между тем, сами еще как нуждаетесь в нем!
— Даже если бы и так! — раздраженно воскликнула женщина. — Нет никаких сомнений, что вами постоянно манипулируют. Ты знаешь, почему ваша миссия непременно должна завершиться самоубийством? Потому что те, кто выживут, могут застать наше пробуждение, и тогда им откроется правда: что хамелеоны совсем не чудовища, какими их вам старались описать! Ваше вероятное возвращение несет опасность и для ваших старейшин, и для их учения. Вот почему вам надлежит исчезнуть сразу после выполнения вашей задачи: чтобы не дать вам своими рассказами поставить легенду под сомнение! Так что? Ты принимаешь мое предложение?
Нат больше не колебался.
— А у меня есть выбор? — тихо произнес он. — В любом случае, отправляясь сюда, я был готов умереть. Так пусть лучше моя смерть послужит делу мира, чем делу войны. Но твоя идея нуждается в доработке…
— Это как?
— Если я вернусь один, никто мне не поверит. Даже если со мной будет кто-то из отступников, нам все равно не поверят, потому что сочтут за трусов. Твой замысел может сработать только в одном случае…
— И в каком же?
— Если ты сама отправишься со мной, если ты явишься в пещеры как посланница. К тому же, только ты сможешь не дать драконам сожрать меня в пути. Сама видишь: мои руки больше ни к чему не способны; если на меня нападут, я буду не в состоянии защититься. Необходимо, чтобы ты пошла со мной. Только ты, я повторяю, сможешь придать видимость правды моим словам.
Мюсси закрыла глаза; ее губы дрогнули. И спустя одну бесконечную минуту…
— Хорошо! — выдохнула она каким-то другим голосом. — Вероятно, это и в самом деле единственный выход. И если мне придется умереть, то по крайней мере я не умру во сне при следующей гибернации!
Нат почувствовал облегчение. Какое-то время они не мигая смотрели друг на друга.
— Придется нелегко, ты это знаешь! — прошептал юноша.
— Я знаю. Возможно, нас убьют, но главное, чтобы мы успели сказать. Посеять сомнение. Только об этом стоит думать. Пусть из ста человек, которые нас услышат, хотя бы двое подумают: «А что, если они говорят правду?»
Отступники
Два дня спустя к Мюсси полностью возвратилась гибкость. Она выбралась из норы и полдня где-то пропадала. Вернувшись, она принесла с собой светоусиливающие камни и масляную лампу, благодаря которым Нат смог восстановить свои силы.
Чуть позднее она провела сквозь каменный лабиринт двух лошадей, приспособленных к существованию в постоянной сырости и снаряженных для долгой поездки.
— Их седельные сумки набиты свечами, кристаллами, просмоленной тканью — отчиталась она. — Но не стоит больше задерживаться: мои сборы разбудили подозрения, и нас могут попытаться задержать… Я тебе говорила: не все благосклонно относятся к посреднической деятельности моей группы.