Тот, у кого никогда не нарывал палец от воспалившегося заусенца, считает, что «ничего особенного» в этом нет. Между тем нарывающий палец напоминает о себе дергающей болью через каждую минуту, как бы осторожно вы себя ни вели. Это ощущение имеет четкое физиологическое объяснение: болевые клетки неожиданно оказались в десять раз более чувствительными к боли. Мой палец стал сверхчувствительным для того, чтобы я по глупости больше не подвергал его воздействию горячего жира и не подставлял под удары молотка. Болевые клетки, образно говоря, «увеличились в объеме». Вот таким удивительным способом повышенная болевая чувствительность создает преграду из боли, чтобы защитить особенно ранимые части.
Каждый из нас не раз испытывал на себе, что означает «потерять душевное равновесие». Можно провести психологическую параллель этого состояния с реакцией физической сверхчувствительности. Когда мы находимся в состоянии крайнего психического напряжения, в котором можем оказаться под воздействием накопившихся незначительных стрессов — неожиданные финансовые расходы, неприятности на работе, ссоры с домашними, — любая едва бросающаяся в глаза неудача кажется невыносимым ударом. Мы становимся сверхчувствительными, и наш разум подсказывает, что нам требуется передышка, так же как сверхчувствительность нейронов предупреждает наш организм о том, что пора отдохнуть.
Следуя примеру клетки человеческого организма, мы — члены Тела Христова — должны узнать, что такое сверхчувствительность и что с ней делать. Клетки моих пальцев — сами по себе совершенно здоровые — принимают сигналы от соседних поврежденных клеток и передают эти сигналы голове. Так и в Теле Христовом бывает «ходатайственная» боль.
Кроме того, живое тело снисходительно относится к больным клеткам. Боль играет столь важную роль, потому что она — громкий и не умолкающий крик. Люди, испытывающие физическую или нравственную боль, очень чувствительны, а потому могут порой ополчиться против тех, кто пытается протянуть им руку помощи. Более здоровые члены Тела должны прощать их, ибо за внешней раздражительностью скрываются боль и глубокая нужда страдальцев.
Один пастор как–то сказал, что христианская церковь — это «единственная армия, которая пристреливает своих раненых». Он говорил о столь распространенной тенденции резко и сурово осуждать людей, испытывающих эмоциональную или духовную боль. Живой организм поступает иначе. Он перестраивается, чтобы оповестить о боли все тело и устранить ее причины. Целительные элементы стекаются со всего организма к больному месту, как подтвердило изучение денервированных пальцев обезьянки.
Настоящая любовь охраняет и защищает уязвимые части тела. Возможно, нам придется говорить с людьми с раненой душой, мягко укорять нечувствительных или же принимать на себя поток жалоб и брани, который человек не может сдержать из–за накопившейся боли. Как бывший миссионер, я не могу недооценивать роль людей, молившихся за меня дома и писавших мне письма. Эти сверхчувствительные «клетки» старались понять мою боль и питать меня во время нужды. Именно от таких самоотверженных людей зависит, будет миссионер служить 20 лет или «сломается» после нескольких месяцев.
Однажды мне довелось работать дежурным врачом на спортивных соревнованиях. Шел матч по боксу. В мои обязанности входило лечить травмы, полученные спортсменами на выступлении. (В моей врачебной практике было всего одно такое дежурство. Больше я выдержать не мог: вид двух избивающих друг друга мужчин, собственными руками уничтожающих свои же живые клетки, не мог не задеть меня за живое). У меня перед глазами до сих пор стоит такая сцена: после особенно яростного раунда тренер одного из боксеров тяжелого веса подбежал в угол к своему подопечному. Я стоял рядом. Тренер взволнованно кричал: «Дай ему в левый глаз!» и для убедительности показывал на свой дико вытаращенный глаз. «Ты уже хорошенько ему врезал — глаз здорово распух. Осталось совсем чуть–чуть: парочка ударов, и он лишится глаза окончательно!»
Боксер последовал совету тренера: он безжалостно бил и бил по воспаленному, распухшему, сверхчувствительному глазу соперника. После матча я должен был зашивать остатки век и брови. То, что раньше называлось глазом, теперь представляло собой жуткое зрелище.
Эта «игра» нередко возникает у меня перед глазами в связи с самыми разными обстоятельствами. Как–то раз это случилось на вечеринке у друзей. Все гости дружелюбно беседовали, пока муж не сказал жене что–то такое, что причинило ей явную боль. Замечание мужа само по себе было совершенно безобидным. Но жена почему–то покраснела и смутилась, а муж расплылся в самодовольной улыбке. Был нанесен моральный удар — нарочито вежливый, но жестокий. После этого инцидента все присутствующие испытали какую–то неловкость.