Когда я вернулся в парк, старшие уже ушли, за столами осталась одна молодежь, ссаживались потеснее, уже принесли гитару, пели. Лилька с Борисом были в самой середине, их было не достать, а остальные… что мне было до них? Я придвинул к себе остывшую уже чашку чая, крепко заваренного с мятой, отхлебнул с удовольствием и задумался, сам не знаю о чем. И пока я сидел так и думал, странное ощущение не оставляло меня, что Лилька постоянно видит меня и рада, что я вернулся.
Удивительные, странные дни переживала Лилька, переломные и словно бы нереальные — она ли это была? Как это все случилось с нею? Жила, жила, и вдруг — Борис. Когда Гоша их познакомил в первый раз, она даже удивилась, что у него такой друг, совсем вроде бы не в его вкусе, тихий, сдержанный — малоинтересный. Но это ощущение забылось почти сразу же. Она, конечно, с ним разговорилась, ей казалось, что этого парня надо поддержать, что ему не очень уютно в компании. И сразу поняла, что ошиблась, в поддержке он не нуждался, потому что был тверд и ясен, как маленький алмазик, ну, может быть, и не ювелирный, так технический, что-то в нем такое было. Они познакомились и стали общаться, сначала редко, потом все чаще. Лилька совсем не была им увлечена, да ей и вообще никто не нужен был, кроме Гоши, но какие-то отношения все-таки завязывались постепенно. И то, что Борис к ней отнесся не на шутку серьезно, было ей конечно же ясно. Началось все это с исповеди, когда Борис вдруг, ни с того ни с сего все рассказал ей про свою семью. Лилька заторопилась:
— Ну и что здесь такого особенного? Ты же в этом не виноват, да и они, наверное, тоже. Так уж жизнь сложилась. Вот у меня, например, родители в разводе, у обоих новые семьи, я для них вообще заблуждение молодости. Ну и что же делать? Все равно я их люблю. Ты еще счастливый, что у тебя семья, братья, сестры, это в наше время такая редкость!
А Борис в ответ взял ее руку и поцеловал. В сущности, все было ясно, и Лилька испугалась тогда, стала рассказывать ему о Гоше, как они познакомились и подружились. Ей хотелось незаметно объяснить ему, какое место Гоша занимает в ее жизни, но Борис не любил неясностей, коротко наклонил голову, сказал:
— Я понял. И тебе, по-видимому, неважно, как относится к тебе он. Вот и мне пока все это неважно. Если хочешь, я скажу тебе яснее: я люблю тебя и хотел бы, чтобы ты потом вышла за меня замуж.
— Господи, Боря, что ты такое говоришь!
— Я тебя не тороплю и торопить не буду, я буду ждать, сколько ты захочешь…
После этого Борис исчез надолго, не появлялся, не звонил. А потом вдруг пригласил в гости к родителям на Ноябрьские праздники, было три дня свободных. Она не смогла отказаться, мучилась, волновалась, как себя вести. Ехать ей совсем не хотелось. И вдруг она помчалась к маме, рассказала ей все, с надеждой, ожиданием смотрела ей в рот, ждала ее решения, слова, доброй, умной поддержки.
Мать смотрела на нее испуганно, удивленно:
— Доченька, доченька! Да чего же тут думать, я не понимаю? Ты ведь уже не молоденькая. А останешься одна, лучше, что ли, будет? Этот твой Гоша — шалопай порядочный, станет ли он еще когда-нибудь человеком? А тот — надежный, положительный, мне даже нравится, что он из такого круга, хоть под божьим страхом, а все-таки будет семью беречь. Семья — это, знаешь, самое главное, ты не думай даже, соглашайся…
Лилька слушала ее с изумлением: кто это говорит, кому? Неужели это ее мать, которая сама ушла из семьи, разрушила Лилькину жизнь ради одного только призрака поманившей ее любви? Жалела ли она теперь о своей давней ошибке или боялась потерять последнее, лысого своего, облезшего, старенького Льва Александровича? Ничего этого было Лильке не понять, одно только ясно было — зря она пришла сюда за советом, мама ничего не могла, она сама нуждалась в помощи и поддержке, Лильке было ее мучительно жаль.