Нет, эти средства не заменители наркотиков или водки, говоря в принципе, у человека нельзя отнять прекрасное право на печаль, грусть, сожаление. Недаром же Маяковский коротко и точно определил:
Но бывают случаи, когда тоска, уныние связаны с душевной болезнью или мешают выздоровлению от болезни тела. Ведь в борьбе организма со смертью очень многое зависит именно от настроения.
Ну, а подвержены ли животные меланхолии и грусти, бывает ли у них «плохое настроение» в человеческом понимании этого слова? По-видимому, нет. Как же быть? Нужно найти у них какую-то аналогию этим чисто человеческим чертам.
Обратили внимание, что встречаются животные со странно замедленными движениями. Исследования показали, что это связано с чрезмерно сильным развитием процессов торможения в их нервной системе. Но с тем же, в конечном счете, часто связано и наше плохое настроение. А вялость движений? Ведь и у нас с вами в дурную минуту «все из рук валится».
Значит, на таких животных и можно испытывать антидепрессанты. Но ведь чрезмерно вялых собак, кошек и т. п. сравнительно мало. Что же, это свойство должно передаваться по наследству, и вероятно, можно вывести тысячи, десятки тысяч «угнетенных» животных. Так же, как тысячами выводят для исследований по генетике коротколапых мышей.
Разумеется, животные выступают как модели людей не только в психиатрии, но и во всех областях медицины. Есть древняя то ли сказка, то ли легенда о том, как один царь откупился от смерти.
В его царство пришла страшная беда — смертоносная болезнь. Собрались жрецы, чтобы определить, как от нее избавиться. Видно, жрецам крепко насолил царь, потому что боги сообщили им, что нужна во искупление какого-то давнего греха царская голова. Что же, царь нашел способ и требование богов удовлетворить и голову сохранить. Приказал он короновать на час своего злейшего врага и прямо с трона отправить его на плаху. Ведь голова под короной стала царской…
Человек — царь природы. Царь иногда добрый, иногда жестокий. Еще более жестокий, чем царь из сказки, потому что он приносит в жертву, чтобы избавиться от болезни, не врагов своих, а друзей своих — животных.
И они покорно приняли на себя беды человека, став живыми моделями его. Благодаря живым моделям были побеждены дифтерит и скарлатина, полиомиелит и бешенство. Мышь, собака и обезьяна ушли в космос раньше, чем человек.
Когда впервые животные стали так подменять собой человека? Не знаю. Но по-настоящему широко живые модели начал использовать только великий Пастер. А почему именно он? Поневоле приходишь к выводу, что тут дело не только в исторически закономерном процессе, но и, в особенностях мышления великого микробиолога. Ведь еще в ту пору, когда Луи Пастер был только молодым многообещающим химиком, он уже тяготел к использованию моделей. Лекцию об открытых им левых и правых формах молекул он иллюстрировал добротными макетами, изготовленными по его чертежам столярами. И для него было естественно заменить человека существом, которое не так жалко…
Ученые нашли ряд способов превращать в модель то, что, казалось бы, не могло в данном случае стать ею. Одной из человеческих болезней, например, куры не болеют, потому что у них температура тела выше, чем у человека. Ну, а если погрузить ноги этих кур в воду? Заболели…
Мушка-дрозофила стала моделью, на которой изучается наследственность. Причина проста: ее хромосомы сравнительно велики, их сравнительно немного, а главное — быстро размножается мушка. А это дает возможность проследить результаты опытов на длинном ряде стремительно сменяющих друг друга поколений. Не так давно над параллелью мушка — человек пытались издеваться. А зря! Казалось бы, например, морская звезда не менее далека от нас с вами. Но именно она послужила той моделью, на которой Илья Ильич Мечников открыл фагоцитоз — один из способов, которыми организм защищается от инфекции. А ведь он смотрел всего лишь на луч морской звезды, в который воткнул розовый шип. Шип олицетворял здесь чужеродные тела вообще, врагов жизни вообще…
В Париже, Токио, Ленинграде и других городах поставлены памятники нашим подданным, отдавшим за нас жизни. Рассказать о бессловесных героях медицины так подробно, как они того заслуживают, здесь невозможно, а не упомянуть о них было нельзя.