Постепенно у Клерка появляются знакомые капитаны и даже адмиралы (во всяком случае, один). Он рассказывает им о своих выкладках, показывает чертежи. Наконец, издает книгу «Опыт морской тактики»…
1782 год. Вблизи американских берегов адмирал Родней настигает французскую эскадру — уже в четвертый раз за последние дни. Три раза она уходила у него, как говорится, сквозь пальцы. И сейчас она жмется к цепи скалистых островов, среди которых невозможно вести «правильный», благословенный инструкциями бой.
Но нарушить строй?! И адмирал устало командует рулевому: «Влево!» Он отказывается от преследования. А капитан флагманского судна шотландец Дуглас неожиданно нарушает дисциплину. Он командует: «Вправо!» Дуглас, следуя рекомендациям Клерка, хочет поломать строй, но зато рассечь вражеский флот надвое.
Перепуганный рулевой не выполнил ни того, ни другого приказа. Он держал руль прямо. Снова Родней скомандовал «влево», а Дуглас — «вправо». И в третий раз… Курс не менялся. Лорд Родней спасовал перед знаменитым шотландским упрямством.
— Будь по-вашему, капитан, — сказал он. — Руль вправо!..
Через три часа он принял шпагу пленного французского адмирала.
А через полтора десятка лет четыре британских адмирала во главе с самим Нельсоном торжественно заявили, что своими победами обязаны Джону Клерку — человеку, никогда не выходившему в море.
Почему же так получилось? В бою сознание флотоводца занимают слишком много деталей. Он думает о вражеских капитанах, которых знает слишком плохо, и о собственных, которых знает слишком хорошо, о пушках и парусах, о глубине осадки и общем плане кампании. Ну, естественно, еще о том, не расстреляют ли его после этой битвы. Он, как говорится, знает слишком много — частности мешают целому.
Конечно, не только «профаны» делали открытия в морском деле. Русский флотоводец Федор Ушаков еще до проверки англичанами неизвестных ему открытий Клерка применил приемы боя, сходные с теми, что предложил шотландский чиновник. Но это гораздо менее удивительно все-таки, чем победы, одержанные за письменным столом.
Ну, а вообще модели в военном деле распространены шире, чем во многих других областях. Ведь в мирных условиях и противник у армии условный. Маневры — модель войны. Полигоны — модель позиций противника.
Широко применяют сейчас для моделирования военных операций кибернетические машины. Перед тем как предпринять какой-то маневр, полководец в состоянии «посмотреть» с их помощью, к каким последствиям он может привести. Предполагается, что в принципе можно рассчитать и ход войны в целом. Говорят, что кибернетической машине задали вопрос, какова для Франции лучшая стратегия в случае войны с СССР. Предварительно в ней промоделировали состояние и расположение армий всего мира. И машина порекомендовала французам первым делом сбросить атомную бомбу на Соединенные Штаты Америки. Те решат, что бомба сброшена советскими летчиками, и вступят в войну. Но и в этом случае машина не смогла пообещать Западу верного выигрыша.
Машина-полководец представляется пока вовсе не такой всемогущей, какой рисуют ее некоторые фантасты, а больше — буржуазные пропагандисты неизбежности глобальной войны. Простое сравнение. Пока машина не в состоянии заработать даже второй категории по шахматам. Между тем здесь всего 32 фигуры и 64 поля, причем известно начальное положение фигур и примерная сила их (которая, правда, в ходе игры может значительно меняться). В военном же деле и войсковых соединений с обеих сторон несравненно больше, и пунктов их размещения огромное число, и точная сила соединений противника, как и количество их, известны лишь весьма приблизительно. Так какую же военную «категорию» может заслужить машина в такой ситуации?