В какой-то момент тело Зака начинает двигаться будто само по себе, и вот он уже на середине комнаты — стоит с бластером наизготовку, нацеливая оружие то на Ларго, то на типа с маловыразительным лицом, одетого в униформу дексистов со срезанными нашивками.
— Так… — Голос плохо слушается; Зак сглатывает, облизывает пересохшие губы, пытаясь унять сердцебиение. — Полиция, никому не двигаться! Ты… — кивок в сторону Ларго. — Живо лег на пол, руки за голову!
— Да какого… — начинает было тот, торопливо запахивая халат и стремительно багровея, — Ты хоть понимаешь, что ты творишь, урод?! Да я тебя…
— Живо, я сказал! А то пристрелю! — Зак буквально орет, и тон его голоса не оставляет сомнений, что он способен выполнить свою угрозу.
Ларго подчиняется, и Зак оборачивается к незнакомому типу у стенда.
— Теперь ты… Живо, освободи его. И вызывай скорую.
— Вы не понимаете, с чем имеете дело…
— Ты что, глухой?! — Зак тычет дулом бластера в серое, словно присыпанное асбестовой крошкой лицо. Он пока не может определить, кто из этих двоих вызывает в нем большее омерзение — извращенец Ларго или этот хладнокровный палач. — Я сказал — отвязывай его! Шевелись!
Когда освобожденная от ремней и зажимов жертва буквально вываливается из стенда, упав на колени, Зак давит в себе порыв кинуться на помощь. Удерживая бластер левой рукой, лезет правой во внутренний карман за коммом, попутно наблюдая, как Дио утыкается лбом в пол, как ходят ходуном тощие ребра, испещренные алыми полосами.
Но набрать номер службы спасения он не успевает — обнаженная фигура, скорчившаяся в коленопреклоненной позе, вдруг распрямляется одним слитным движением. Зак судорожно стискивает в ладони комм, едва не раздавив, и с трудом удерживает себя от выстрела — глаза разного цвета, секунду назад глядевшие на него с вполне человеческим выражением, внезапно стекленеют и зрачки загораются алым. А в следующий момент тот, кого Зак принимал за Дио Дуэйна, точным механическим движением сворачивает голову своему палачу, с отчетливым хрустом ломая шейные позвонки, а потом, шагнув в лежащему на полу Ларго, бьет его пяткой в висок, проламывая череп. И замирает перед Заком неподвижно.
Время словно бы останавливается; полицейский слышит лишь свое собственное сиплое дыхание и пульсацию крови в ушах. Киборг глядит на него, склонив голову набок, чуть приподнимает уголки губ. Алое свечение в его зрачках гаснет, теперь он совершенно неотличим от человека.
— Что же вы медлите, инспектор? — произносит он голосом Дио Дуэйна. — Стреляйте же. Я ведь могу убить вас за долю секунды. Чего вы ждете?
========== Эпизод 2: Клон киборга ==========
Планета Илирио, неделю спустя после событий, описанных в прологе.
Тропический ливень накрывает город плотным колпаком под утро, а на тот момент, когда улицы заполняются спешащими по своим делам людьми, ксеносами и техникой, потоки воды, способные сбить с ног ребенка и утопить кошку, превращаются в обычный дождь.
Он не становится неожиданностью ни для кого — метеослужба на планете работает исправно, и, в силу специфики местного климата, от ее данных зависит многое — работа общественного транспорта, графики коммунальных служб, спасателей и полиции. Дождь не только не становится неожиданностью для местных обитателей, но даже, судя по всему, не доставляет особых неудобств — многие выбирают в этот день пешее передвижение, вооружившись зонтами, дождевиками и нацепив на ноги резиновые сапоги. Хотя мелькнувший на одной из улиц пожилой авшур явно относится к своей обуви чересчур трепетно — зажав сапоги под мышкой, шлепает по лужам босиком. Судя по тому, что зонт, который он держит над головой, кажется ровесником его прадеда, хотя есть множество более удобных и легких современных моделей, бережливость авшура распространяется не только на обувь.
Стайка ребятишек младшего детсадовского возраста, одетых в разноцветные дождевики, весело шлепает по лужам под предводительством дородной воспитательницы, а вторая, менее внушительной комплекции, замыкает колонну, не спуская глаз с подопечных. Несмотря на ее бдительность, одна из фигурок в оранжевом дождевике и зеленых резиновых сапожках с нарисованными веселыми лягушатами незаметно отделяется от колонны и, вынув из-под полы самодельный кораблик из плотной бумаги, опускает его в ручеек, текущий вдоль тротуара. Кораблик кренится набок, но потом выпрямляется и начинает резво двигаться вперед по течению. Его маленький хозяин восторженно смеется и мчится следом, нарочно топая ногами, чтобы создать вокруг себя побольше водяных брызг.
Увы, суденышку не суждено долго оставаться на плаву — через двести метров потоки воды утекают в сливной люк, создавая крошечные водовороты. С отчаянным вскриком малыш пытается поймать кораблик, но тщетно — в этом месте поток расширяется и становится более мощным, так что он сам с трудом удерживается на ногах. Ему остается лишь провожать тоскливыми глазами злополучное плавсредство, вертящееся в водовороте вместе с мелким мусором.
Внезапно чья-то рука ловко подхватывает кораблик, готовый вот-вот исчезнуть в черной дыре, прикрытой сеткой с крупными ячейками.
— Оп-ля! Что у нас там? Сигнал «мэйдей» был услышан, спасатели прибыли вовремя, жертв нет.
Среднего роста человек с широким серым зонтом над головой опускается на корточки, не обращая внимания на воду, достигающую верха голенищ его высоких ботинок, и с улыбкой протягивает малышу спасенное суденышко. Тот берет, солнечно улыбается в ответ из-под капюшона, демонстрируя аккуратный ряд молочных зубов и россыпь веснушек на носу и щеках. Открывает было рот, но сказать ничего не успевает — подлетевший сзади мужчина в промокшей спортивной ветровке подхватывает ребенка на руки, на шаг отступая от незнакомца.
— Эй, ты! А ну отвали от него!
Незнакомец распрямляется, чуть склонив голову набок и озадаченно приподнимает брови. У него ощущение, что в данный момент его буквально ощупывают глазами или сканируют.
Вадиму Ковалеву степень потенциальной угрозы со стороны мужика, который протягивал что-то Алику, кажется достаточно высокой в принципе. И, учитывая некоторые события из прошлого, он имеет право на паранойю. Хотя, человек не выглядит угрожающе ни в малейшей степени — среднего роста, худощавый, русоволосый, с неприметным лицом и смущенной улыбкой. Такого в толпе случайно не зацепишь взглядом. Судя по одежде, прическе, манерам и сумке-портфелю через плечо — обычный клерк, учитель, лаборант — да кто угодно. Уж точно не военный и очень вряд ли имеющий отношение к криминалу.
— Простите, я ничего такого не хотел… — незнакомец неловко поводит плечами.
— Па-а-ап! Дядя поймал мой кораблик! — вопит Алик у Вадима над ухом.
— И что надо дяде сказать? — ворчливо спрашивает Ковалев.
— Спаси-и-и-бо!!!
Незнакомец смеется.
— Какой он у вас громкий. На здоровье, малыш. — Переводит взгляд на Вадима. — Приятного вам дня.
Едва Вадим успевает попрощаться в ответ, как сзади раздается топот ног и пронзительный женский голос, зовущий Алика.
Воспитательница — та, что постройнее, — запыхавшись подлетает к ним; распахнутые полы дождевика демонстрируют блузку, обтягивающую немаленький бюст и строгую юбку-карандаш, что выгодно подчеркивает прочие достоинства фигуры хозяйки.
— Ппп-рростите… — Остановившись перед Вадимом, дама пытается отдышаться. — Он так быстро бегает, и это было так неожиданно… Я виновата.
Ковалев хмуро глядит на нее исподлобья. Алик, конечно, не подарок, но им бы получше следить за детьми. Он собирается высказать все это дамочке без обиняков, но в следующую секунду его внимание переключается на другой предмет.
Синие фургончики коммунальной службы с логотипом на боках, передвигающиеся на гравиплатформах, примелькались на городских улицах — их можно встретить в любой точке города, и они не привлекут ничьего внимания. Но Вадиму с утра как-то не по себе, какое-то пакостное сосущее чувство внутри, то самое, которое называют интуицией. Оно заставляет напрягать все органы чувств и постоянно быть на взводе. Вот теперь Вадим случайно замечает, что синий фургончик, замерший у противоположного конца тротуара, это тот самый, что маячил нынче утром у их дома — когда они с Аликом выходили из подъезда, взгляд машинально зацепился за зигзагообразную царапину на левой дверце. Очень странное совпадение, учитывая, что коммунальщики четко делят город на сектора, а их дом совершенно точно находится в другом секторе.