— О черт! Только этого не хватало. — Не открывая глаз, она нащупала сумочку. — Когда у нас посадка?
— Минут через пятнадцать. Ева кивнула и вытащила рацию.
— Даллас.
— Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Вам надлежит срочно явиться к замку Бельведер, Центральный парк. Убийство, одна жертва. Место оцеплено.
— Свяжитесь с детективом Делией Пибоди. Я встречу ее на месте. Расчетное время прибытия — тридцать минут.
— Принято. Конец связи.
— Вот дьявол! — Ева провела рукой по волосам. — Выброси меня где-нибудь по дороге, а сам поезжай домой.
— Как это «выброси»? Мне не нравится бросать свою жену. Я поеду с тобой и подожду.
Ева окинула свирепым взглядом свой роскошный туалет.
— Терпеть не могу появляться на работе в таких прикидах. Мне потом неделями кости перемывают.
Увы, ей пришлось надеть еще и туфли, а затем балансировать в них по траве и гравиевым дорожкам крупнейшего городского парка. Замок был выстроен в самой высокой точке парка. Его стройная башенка уходила в ночное небо, каменистая земля у подножия обрывалась крутым берегом озера.
В дневное время это живописное место привлекало туристов с их неизменными фотоаппаратами и видеокамерами. С заходом солнца оно становилось средой обитания бездомных, наркоманов, проституток без лицензии, совершавших здесь свой большой патрульный обход, и разного рода бездельников, ищущих неприятностей себе на голову.
Новая городская администрация пришла к победе на выборах под лозунгом «Сделаем городские парки чистыми». К чести чиновников надо было заметить, что они довольно регулярно вкладывали в кампанию по очищению парков и других мест массового скопления людей кое-какие средства. Время от времени объявлялись волонтеры, помогавшие городским службам очищать Центральный и другие парки от мусора, стирать со стен граффити, ухаживать за растениями в садах и скверах и тому подобное.
Но каждый такой всплеск энтузиазма рано или поздно заканчивался, добровольцы расходились, довольные собой, а парки опять приходили в запустение.
В настоящий момент Центральный парк находился в довольно приличном состоянии: не то чтобы мусора совсем не было, но дежурные команды уборщиков, приходившие на рассвете, могли справиться с ним, не особенно напрягаясь.
Сопровождаемая Рорком, Ева направилась, ковыляя на высоких каблуках, к выставленным полицией заградительным барьерам. Переносные софиты заливали замок ослепительным «дневным» светом.
— Тебе вовсе не обязательно ждать, — сказала она Рорку. — Меня кто-нибудь подвезет.
— Я подожду.
Пожав плечами, Ева решила не спорить, извлекла из сумочки свой жетон и прошла через заграждение.
Платье и туфли не вызвали никаких комментариев. Ева знала, что среди патрульных за ней закрепилась репутация крутого полицейского, щедро раздающего зуботычины направо и налево, и все же ее немного удивило, что никто не отпустил ни единой шуточки или смешка хотя бы у нее за спиной.
Даже напарница встретила ее без ухмылки и остроумных замечаний по поводу ее туалета.
— Скверное дело, Даллас.
— Что там у нас?
— Женщина европейского происхождения, лёт тридцати. Съемку на месте я провела. Как раз собиралась установить личность, когда мне сказали, что вы прибыли. — Дальше они пошли вместе: Пибоди в наспех накинутой рабочей одежде и удобных кроссовках на толстой подошве, Ева в вечернем платье и туфлях на кошмарных каблуках. — Убийство на сексуальной почве. Изнасилована и задушена. Но он на этом не остановился.
— Кто ее нашел?
— Двое подростков. О господи, Даллас! — Пибоди замедлила шаг и потерла заспанные глаза кулаками. — Улизнули из дому потихоньку, приключений им захотелось. Получили уж точно больше, чем хотели. Мы связались с родителями и с социальной службой. Пока что сидят в патрульном фургоне.
— Где она?
— Внизу. — Пибоди подвела Еву к обрывистому краю и показала.
Женщина лежала на острых камнях чуть выше кромки спокойной и черной озерной воды: полностью обнаженное тело, если не считать красной ленточки, повязанной на шее. Ева обратила внимание, что руки женщины молитвенным жестом сложены на груди. И еще было нечто странное — Ева разглядела это, только спустившись пониже. У женщины не было глаз. Вместо них на лице зияли кровавые провалы.
Еве пришлось расстаться с туфлями, иначе она рисковала сломать себе шею. Она обработала руки и босые ноги изолирующим спреем из полевого набора, переданного ей Пибоди. Но и без туфель спускаться по крутому склону в зауженном вечернем платье с блестками было нелегко. Ева остро ощущала собственную нелепость. Она сейчас совершенно не походила на полицейского.
— О черт, — поморщилась Пибоди, услышав треск рвущейся ткани. — Вы погубите свое платье, а оно такое классное!
— Видит бог, я бы месячный заработок отдала за джинсы и нормальную рубашку. За пару паршивых башмаков.
В следующую минуту Ева уже выбросила эти мысли из головы и встала над телом.
— Насиловал он ее не здесь. Надо искать первичное место преступления. Ни один маньяк не станет насиловать женщину на острых камнях, когда кругом столько травы. Итак, он изнасиловал ее где-то еще и убил там же. А потом ему пришлось перенести ее сюда. Для этого требуется и немалая сила или сообщник. Ее вес… ну, скажем, фунтов сто тридцать[3]. Не так уж мало! — Заботясь не столько о платье, сколько о месте преступления, Ева поддернула подол повыше. — Надо установить ее личность, Пибоди. Узнай, кто она такая.
Пока Пибоди снимала отпечатки пальцев и переводила их на портативный компьютер, Ева внимательно изучала положение тела.
— Он придал ей символическую позу. Что она означает? Молитва? Мольба? «Покойся с миром»?.. — Ева присела на корточки возле тела жертвы. — Явственно видны следы физического и сексуального насилия. Синяки на лице, на туловище, на предплечьях… Похоже, она оборонялась. У нее какое-то вещество под ногтями. Она пыталась бороться, пустила в ход ногти. Но это не кожа. Вроде бы какие-то волокна.
— Ее имя — Элиза Мейплвуд, — объявила Пибоди. — Проживает на Сентрал-Парк-Уэст. Фешенебельная улица, проходящая вдоль западной границы Центрального парка.
— Значит, недалеко от дома, — заметила Ева. — Но она не похожа на жительницу богатого квартала. Педикюра нет, руки не холеные, не ухоженные, есть мозоли…
— Здесь указан род занятий: домашняя прислуга.
— Да, это похоже на правду.
— Тридцать два года. Разведена. Даллас, у нее четырехлетняя дочка!
— О, дьявол… — Еве пришлось впустить в себя эту боль, но она тут же затолкала ее в дальний угол сознания. — Кровоподтеки на бедрах и в паху. Шея обвязана красной репсовой лентой.
Туго-натуго затянутая лента глубоко врезалась во вздувшуюся кожу. Концы ленточки были аккуратно выложены на грудь.
— Время смерти, Пибоди?
— Устанавливаю. — Пибоди изучила показания измерителя. — Двадцать два двадцать.
— Около трех часов назад. А когда подростки ее нашли?
— Сразу после полуночи. Прибывший на место патрульный задержал подростков и произвел поверхностный осмотр, доложил в четверть первого.
— Хорошо. — Собравшись с силами, Ева надела протянутые ей очки-микроскопы и склонилась над изуродованным лицом. — Вот тут он поработал без спешки. Никакой рубки. Аккуратные, точные надрезы. Почти хирургические. Как будто этот ублюдок делал операцию по пересадке. Значит, он охотник за глазами. Это его главный трофей. Избиение, изнасилование — для него это всего лишь прелюдия. — Она осторожно распрямилась и сняла очки. — Давай ее перевернем, осмотрим спину.
На спине были трупные пятна от скопившейся и застоявшейся в тканях крови. Кроме того, на бедрах и ягодицах виднелись темные мазки, которые Ева определила как следы волочения по траве.
— Он бросился на нее спереди. Значит, его не волновало, увидит она его или нет. Сбил ее с ног… на тротуаре или на мостовой? Нет, на гравиевой дорожке. Видишь ссадины на локтях? Он волочит ее по земле. Она пытается увернуться, оттолкнуть его, позвать на помощь. Возможно, она кричит, но он тащит ее прочь, куда-то, где сможет позабавиться с ней без помех, без свидетелей. Он тащит ее по траве. Избивает до беспомощного состояния, насилует. Завязывает ленту на шее, убивает. Когда эта часть работы закончена, он приступает к настоящему делу.