- Что стряслось? - спрашиваю я.
- Увидела бывшего мужа с молодой любовницей. Зачем-то приехала ко мне.
- За валерьянкой.
- Ага, видимо. Слушай, - Лёша оборачивается, хмурится, глядя на меня. - Она, кажется, пьяная. Я поеду, заберу её и отвезу к детям, от греха подальше. А потом вернусь. Прости.
- Лёш, все нормально, - я подхожу к нему и, приподнявшись на цыпочки, целую в губы - легко и быстро.
Лёша с нежностью, от которой у меня сердце заходится в груди, оглядывает мое лицо. Осторожно проводит большим пальцем по подбородку и тихо поясняет:
- Соусом перепачкалась.
Я приоткрываю рот и облизываю губы, чуть цепляя языком его палец.
- Так ты и не поспал, - замечаю сокрушенно.
Лёша сглатывает и кивает.
- Зато получил от тебя заряд бодрости. Спи и ни о чем не думай. Это мои проблемы.
Ещё один поцелуй на прощание - и он уходит.
Я жду его до утра - но Лёша не возвращается, не звонит и не пишет.
Плюю на все и звоню сама, ровно в семь. Он берет трубку после третьего гудка.
- У тебя все нормально? - с тревогой интересуюсь я.
- Нет, - запыхавшись, резко отвечает Алексей. - Эта ненормальная укатила раньше, чем я приехал. И поцеловала столб на пустой дороге.
- Господи, она цела?
- Не очень. Я с больницы еду к детям. Алина, прости, но сегодня мы, наверное, не увидимся. У неё тут никого нет, я должен помочь.
- Да, я понимаю.
Понимаю, черт возьми.
Понимаю, что этой Насте снова нужен заботливый Алексей под боком. Со вторым мужем выгорело, так она решила вернуть первого - проверенного, надежного, близкого. Своего.
Дело за ним. И отчасти - за мной.
Но почему, злясь и обижаясь, я не могу не думать о той плачущей девочке, Лёшиной маленькой дочке, которая просто хочет, чтобы папа всегда был рядом?
Не потому ли, что я, как никто другой, понимаю, как ей больно?
Алексей
- Когда ты вернешься? - это вопрос застает меня врасплох. Оборачиваюсь, по дороге начиная поглаживать затылок, как будто так смогу привести мысли в порядок, но что-то ничего не получается. В этом и беда - рядом с Настей мне всегда кажется, что я все делаю неправильно. И от того у меня перед ней виноватый вид, который обычно так её бесит. Но явно не теперь.
- Я сейчас заеду к детям, отвезу Лиду в школу, а Антошку - в сад, и поеду на работу.
- А вечером приедешь? - дрожащим голосом спрашивает меня бывшая жена.
- Куда?
- Ко мне.
У нее разбит нос, под глазами - темные круги, а правая нога - в лангете. Столбу пришлось хуже. Он сломался весь. Настя умеет ломать даже столбы, хоть и оказывается потом на больничной койке.
- Ты хочешь, чтобы я привез к тебе детей?
Она облизывает губы и, подумав, неуверенно кивает:
- Да, пожалуй. Они будут просить.
- Хорошо, - кладу ладонь на ручку двери.
- Лёша...
Она меня когда-нибудь отпустит? И не верится, что раньше выгоняла.
- Да, Насть?
- Спасибо, что ты у нас есть.
- Не вешай нос, мать.
Выхожу в коридор и, потирая переносицу, пытаюсь думать, что сделать сначала. Спать охота ужасно, поэтому, поговорив с дежурным и взяв за подарочек на посту номер лечащего, который придет только после девяти, спускаюсь в холл к автомату с кофе.
Автомат не работает. Стою у него и смотрю на чашку кофе на плакате. Обидно.
Чтобы мне одному не было обидно в полшестого утра достаю мобильный и звоню своему заму.
- Да? - парень в ужасе. Он всегда в ужасе, когда я звоню.
- Слушай, Серега. Я сегодня припозднюсь. У меня тут жена бывшая в столб въехала.
- Что с ней?
- Жить будет. Мне к детям надо. Поэтому ты сегодня за старшего. Кредиторов посылай к херам, дебиторам грози судом, заказчиками с ТСЖ на Юверский отвези конфеток. Все, бывай.
- Алексей Алексеевич, а по семнадцатому, на болоте...
- Там отгрузка стройматериалов с часу до двух. Отправь, кто из бригады Коржика свободен, пусть проконтролируют.
- Ага.
- Не "ага".
- Так точно.
Смешной пацан. Но толковый, грамотный.
Тороплюсь к машине, и тут звонит Алина. Смотрю на её фотографию на телефоне - сделал, пока она не видела - сидит за ноутом с деловым видом. Такая неприступная на вид. Железная.
Меня к ней тянет. Всегда и прямо сейчас. Странное дело, она сама как натянутая тетива, всегда в напряжении, всегда готова к чему-то. И мне нравится, как она расслабляется рядом со мной. Знать, что её мягкость, её слабость, её нежность - только для меня, это дорогого стоит. Никогда бы не подумал, что смогу изменить человека, тем более женщину, в лучшую сторону. Никогда бы не подумал, что мои чувства, да, именно чувства, старание их проявить - что это вообще кому-то нужно, кроме моих детей. Настя со мной стала злой, психованной, в чем сама упрекала меня и не раз. Я так и не понял, что сделал неправильно. Я старался - а становилось только хуже.