Я готова была поставить своё обручальное кольцо с красным бриллиантом на то, что у этой свиньи, когда он был человеком, вставал только тогда, когда женщины были беспомощны и напуганы. Теперь, когда он был призраком, обретшим плоть, у него, скорее всего, такой проблемы не было, однако, судя по взгляду, которым он меня окинул, когда раскрыл мой лифчик, он хотел, чтобы я съёжилась от стыда. Я этого не сделала; оголена была только моя кожа, но именно его душа обнажалась этими действиями. Мне не было стыдно, когда Крамер грубо схватился за мои груди, избегая кинжала, торчащего между ними. Я была разъярена. Я хотела разорвать его на части, а затем сжечь каждую из них в пепел, однако гнев был совсем не тем, в чём я сейчас нуждалась. Чтобы послать мой сверхъестественный сигнал ЛоДжек [26], мне нужно было кое-что другое.
Было не трудно вызвать в себе достаточно чувства вины и сожаления, чтобы заставить горло сжаться, а слёзы подкатить к глазам. Всё, что мне нужно было сделать — вспомнить тот день несколько лет назад, когда я поцеловала Кости, сказала ему, что люблю его … а затем предала, уехав, не оставив и следа. Тогда я думала, что оставить его — единственный способ его защитить, и Дон проделал хорошую работу, скрывая меня больше четырёх долгих лет. Но всё это сделало нас обоих несчастными, пока Кости, наконец, не нашёл меня.
Четыре года. Мы находились врозь больше, чем вместе, а всё потому, что я отступила, когда должна была стоять на своём. Возможно, Кости и простил меня за это, но я никогда не прощу себя. Воспоминание об одной ошибке, которую я хотела бы исправить больше, чем какую-либо другую, заставило собравшуюся влагу оставить мои глаза и покатиться вниз по щекам. Слёзы потекли быстрее, капая вниз на руки Крамера. Он прекратил сжимать мою грудь и с жестоким удовлетворением уставился на розовую влагу.
- Выплачь больше своих кровавых слёз, Хекс. Они лишь доказывают твою связь с Сатаной.
- Они доказывают, что у вампиров в теле нет такого большого количества воды, как у людей, идиот, — сказала я, наслаждаясь звонкой пощёчиной, который он мне дал, потому что от этого из глаз хлынуло ещё больше такой необходимой мне влаги.
Затем он пробежался своим противным ртом по моей коже, осторожно проделывая это около кинжала, оставляя своими сгнившими зубами бороздки в моей плоти. По мне прокатилось отвращение, но я старалась игнорировать его, поворачивая свои мысли от гадливости и сожаления к тихому белому небытию, которое в последний раз чувствовала, когда подключилась к силе могилы. Она не покоилась сразу у поверхности, как это бывало прежде. Мне пришлось искать её. Боль от лезвия и Крамер, лапающий моё тело всё ниже, мешали концентрироваться, но я постаралась оттолкнуть эти чувства в сторону. Я должна была найти эту слабую искорку внутри себя. Большая часть моей силы ушла, но не вся. Она должна была быть где-то внутри меня …
Холодная, успокаивающая неподвижность, казалось, скользнула по пульсации от серебра и мучений от сожалений, облегчая и то, и другое единственной лаской. Несмотря на слёзы, всё ещё сочащиеся из моих глаз, я улыбнулась. Всё правильно. Вызов этой силы означал, что нужно отпускать, а не хвататься за эмоциональные или физические мучения. Я сконцентрировалась на блаженной пустоте, на которую намекнула мимолетная ласка, и наконец, нашла оставшиеся угольки, которые искала. Это было лишь крошечное пятнышко по сравнению с тем, чем оно было несколько месяцев назад, но даже так оно по-прежнему резонировало. Боже, я и забыла, какой прекрасной была эта тихая бездна! Это как вернуться домой. Теперь слёзы, текущие по моим щекам, были полны неописуемого покоя. Если эта сила проистекала от прикосновения к границам вечности, смерти действительно не стоило бояться.
Крамер отодвинулся, смотря на меня со смесью дегенеративности и замешательства.
- Почему ты не просишь меня остановиться? Почему ты молчишь?
Я вытянула себя из чарующего объятия могилы так, чтобы по-прежнему держаться за силу, но и сосредоточиться на нём.
- Тебе бы только понравилось, если бы я молила, и ты неверно обо мне судил, если думаешь, что я сделаю хоть что-нибудь из того, что тебе понравится. Знаешь, что ещё ты неверно понял? Причину этих слёз.
Та точечка внутри теперь, казалось, гудела, а белизна разрушала боль, причиняемую кинжалом в моей груди.
- Ты думаешь, что они — признак слабости. То, что я сдалась, точно так же, как и твоя уверенность, что твоя плоть делает тебя сильнее… Все это неверно. Твоя плоть делает тебя слабым, и эти слезы сильнее любого оружия, которое ты можешь вообразить.
Он наклонился ближе, и зловонное дыхание с его словами ударило мне в лицо.
- Любишь плакать? Я прослежу, чтобы ты не останавливалась.
Затем Крамер нахмурился, склоняя голову набок. Он снова пробежался по мне рукой, но на сей раз с осторожностью.
- Ты чувствуешься … странно, — пробормотал он.
- Вибрирую? — спросила я хриплым шёпотом. — Чувствуешь притяжение, как и тогда, когда следовал за потоком энергии, приведшим тебя ко мне в Огайо, в Сент-Луис, в Сиу-Сити и фермерский дом? Знаешь, почему ты снова так сильно чувствуешь его теперь?
Он потянулся, чтобы с силой хлестнуть меня по лицу, и теперь уставился на розовую влагу, покрывающую его руку, с возрастающим беспокойством вместо триумфа.
- В них что-то есть, — протянул он.
- Верно, — сказала я, лаская каждое слово. — Сила.
37
Раньше, когда позаимствованные у Мари способности работали во мне в полную силу, я могла просто пролить свою кровь и вызвать Остатки. Если же я хотела вызвать призраков, пролить я должна была слёзы, объединив их с внутренним боевым кличем. Оставшейся во мне силы королевы вуду не было достаточно, чтобы принудить призраков мчаться ко мне со всех концов. Однако призраки, концентрирующиеся со всей своей силой в попытке меня найти, вроде Элизабет и Фабиана, смогут же?
Да, на это у меня энергии хватит. Фонарь, который Крамер оставил на земле, тот самый, мерцающим пламенем и зловещим предназначением которого он пытался напугать нас, только облегчит задачу найти нас для любого, кто будет искать с неба.
Крамер отшатнулся, вытирая руку о тунику, будто бы мои слёзы были ядовитыми.
- Я сожгу их за тебя, Хекс!
Я полагала, что моё послание отправлено, и теперь пришло время прекратить прикидываться и отпинать чью-то злобную задницу.
- С удовольствием посмотрю, как ты попытаешься.
Он схватил фонарь, и взгляд его сказал мне, что на сей раз он не блефовал. То, что он почувствовал в моих слезах, должно быть, предупредило его, что не стоило рисковать, насилуя и пытая меня для начала. Но из-за того, что он промахнулся приблизительно на сантиметр, когда вонзал серебряный кинжал мне в грудь, я без колебаний рванула руки вниз, ломая удерживающие меня металлические наручники. От этого кинжал ушёл глубже, но недостаточно, чтобы раскромсать моё сердце, и прежде, чем Крамер успел исправить эту ошибку, я выдернула лезвие. Два сильных рывка освободили от оков мои ноги, оставляя разгораться у основания опустевшего столба лишь высохшие кукурузные листья, когда Крамер бросил в меня фонарь.
Они вспыхнули со свистом — бензин, которым полил меня Крамер, пропитал и их. Я отпрыгнула достаточно далеко, чтобы избежать любых паров воспламенения, однако он и Лизу с Франсиной бензином полил. А кукурузные стебли вокруг нас, высушенные и хрустящие из-за позднего сезона, походили на высокие, тощие спички.
Крамер взвыл от досады, что не попал в меня. Сара увидела огонь и начала отползать от расчищенной полянки так быстро, как только могла. Я побежала к Франсине, сваливая её столб ударом ног и разрывая металл на её запястьях и лодыжках. Она задыхалась от боли за этим кляпом, но Крамер не сдался в своих ужасных намерениях так легко. Он подобрал горящую шелуху с земли и бросил в нас.
Место, где раньше стоял её столб, вспыхнуло от контакта с этими жадными оранжевыми и желтыми языками пламени, но я вовремя дёрнула её в сторону.
- Беги! — закричала я, подталкивая её. Приглушённые крики Лизы сказали мне то, что я уже и так знала — Крамер теперь сосредоточился на ней. Он усмехался, когда бросал в неё горящую шелуху, казалось, даже не замечая, что подол его туники волочится по огню.
26