— М-да, — протянула Герда с мешком. — Эротичный получается наряд.
Некромантка глянула в зеркало. Грудь, точнее соски, прикрывала тонкая полоска топа из невесомой полупрозрачной ткани. Паховую область закрывали транки[21] — идея самой Пантидера — состоящие из маленького треугольника ткани, прикрывающую лобок, и тонких ремешков, пересекающих бедренные кости и проходящие между ягодицами. В гареме, конечно, ее не так откровенно одевали, но наряд был вполне привычен глазам бывшей наложницы-фрейлины. Единственное, что ей не нравилось — это то, что следы ее прошлого теперь были видны всем.
— Какой ужас! — Герда прикрыла рот ладонью, глядя на ее шрамы. — Это тебе церковь так?
Она ненавидела видеть сочувствие и жалость в глазах соратников. Для неё эти отметины на теле абсолютно ничего не значили и чувств никаких не вызывали, при каких бы обстоятельствах она их не получила. Поэтому Пантидера ничего не ответила и молча обернулась длиннохвостой рысью.
— Вылитый Алисьен, — хмыкнул Халцедон. — Оттенок шерсти, правда, другой.
Рысь сконфуженно махнула роскошным чёрно-медным хвостом. Она не знала, как себя вести, когда ее сравнивали с оборотнем, которого она никогда не знала.
Ошейник благодаря густому меху уже не так сильно давил на шею. Кошка потрясла головой, проверяю, насколько плотно прилегает удавка к горлу. Затем вернулась в человеческую ипостась.
— И как? — Герда уже поняла, что целительница не жалует разговоры о своём теле.
— Меня устраивает, — флегматично ответила испытательница. Когда она оборачивалась зверем, то появилось ощущение, будто с неё срывали одежду.
— Боюсь, что другие разведчицы, даже ради родины, откажутся такое надевать, — протянул Халцедон, стараясь не пялиться на ученицу. Шрамы ее изящной фигуры абсолютно не портили. — Придётся придумать что-нибудь другое.
— Тогда оставьте этот образец мне, — попросила некромантка.
— Но ты… — Герда с недоумением посмотрела на сестру своего начальника. — Ты ведь даже не состоишь в разведке.
— Это поправимо, — хмыкнула Пантидера. — К тому же я обещала Шармиту, что буду помогать ему. И кажется я нашла себе применение.
Пантидера медленно проходила между ветвями стихийного барьера. Ей повезло, что защита была основана на природной энергии, иначе с ее даром жизни[22] и смерти[23] не удалось бы сделать и шага[24].
«Хорошо, что нас два мага жизни и смерти», — подумала она, рассматривая плетение трудноуправляемой энергии. Она остановилась на некоторое время, чтобы понять логику заклинания, и попыталась его немного скорректировать. Потоки были плотными и плохо поддавались внешнему воздействию, поэтому она поползла дальше.
Все нити тесно окружали стены, и когда Пантидера достигла двора, она смогла вдохнуть свободно.
Редкая стража, дежурившая у стен, проскользнувшую двуликую не заметила — темная шерсть ее звериной сущности хорошо растворялась в густой тени.
До входа в замок она добралась почти беспрепятственно — один раз пришлось проскользнуть прямо между ног охранника. Далее черная рысь скользнула за ближайшую колонну и оглядела холл. Здесь тоже было от силы пара оборотней, несущих стражу у двух дверей. Разведчица неожиданно учуяла знакомый, можно сказать, почти родной запах и чуть не рванула к его источнику. Вместо этого пришлось ползти по ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж. К ее удивлению, в показавшимся коридоре охраны не было вообще, и целительница почувствовала себя лучше. Давившее на неё присутствие стражников исчезло, и сосредоточиться на запахе было уже легче.
Она долго шла, прежде чем запах привел ее к неприметной, чуть приоткрытой двери. Мрак, поселившийся в комнате, не был препятствием для кошачьего зрения, и Пантидера смогла увидеть большой холст, прислоненный к стене, на наполовину прикрытый белой тканью. Рядом располагались высокий табурет, столик с кучей банок, наполненных кисточками. Ближе к окну обнаружились кровать и шкаф. Однако хозяина комнаты видно не было, хотя это определённо была комната того, кого она искала. Пантидера размышляла, втягивая знакомый аромат, где же мог находиться Вальдер. Словно в ответ на ее мысли, в коридоре что-то грохнуло, и послышались громкие шаги. Рысь испуганно юркнула за холст, благо расстояние между ним и стеной было достаточным для ее кошачьего размера.
В комнату, громко хлопнув дверью, вошел знакомый до боли мужчина с отросшими пепельно-русыми волосами. Он с раздражением уселся на высокий табурет, схватил попавшиеся под руку кисточки и с наслаждением их сломал. Двуликая невольно прижала уши голове, когда увидела, какое лицо было у ее напарника в тот момент — холодное, мрачное, жесткое.
Вальд разжал руки, и испорченные кисточки осыпались на пол около его ног.
— Когда же… — обессилено прошептал он, запрокинув голову и устало прикрыв глаза.
Целительница опустила взгляд. Она догадалась, о чём спрашивал Вальдер, но ответа пока дать не могла.
Мужчина посидел еще немного неподвижно, затем встал, подошел к шкафу, достал оттуда мольберт и какой-то холост. Испорченные кисточки были починены с помощью магии и отмыты от старой краски. Когда Вальд закончил подготавливать свое рабочее место, Пантидера чуть не уронила картину, за которой пряталась, потому что на холсте, который напарник извлек из недр шкафа, была изображена она сама. Повернутая в сторону, чуть откинутая назад голова прислонилась к коре стройного дерева. Темные кудрявые волосы, словно ерошил легкий ветерок, наматывал на неосязаемые пальцы. Молочно-зелёные глаза с тоской смотрели куда-то вдаль. Покрасневшие губы чуть приоткрыты. Вместо привычных брюк и рубахи, на ней было то самое болотного цвета платье…
Если бы Пантидера сейчас была человеком, она бы непременно улыбнулась. Никто никогда не рисовал ее портретов, поэтому Вальдер был первым, кто изобразил ее, изобразил такой, словно заглянул ей в душу.
Вальдер, не подозревая о желанной зрительнице, принялся заканчивать картину. К удивлению разведчицы, он даже начал напевать себе под нос:
— Под стук копыт несётся ночь
В погоне за луной,
И гриву гладит ветр рукой,
А всадник гонит прочь.
Рассвет — спасенье чужака,
А свет — его укрытие.
Сто лет пробыть в забытье,
Предчувствуя, что это навсегда.
Покой забыт уже давно,
Возможно, что навечно.
Надежда лишь как свечка -
Погаснуть ей не суждено!
Пантидера не ожидала, что у Валеры имеются музыкальные способности, да еще и такие. Даже она, та кто не любит музыку и песни, заслушалась.
А настроение певца росло вместе с невнятно мурлыканьем. Рука с кистью порхала над холстом, словно бабочка, робкие мазки на полотне с каждым взмахом становились смелее. Картина стремительно оживала.
Проснувшееся кошачье любопытство заставило рысь покинуть свое убежище и обернуться человеком. Теперь девушке были очень хорошо видны все детали ее портреты и то, с какой любовью его одарял ими художник. И если бы не сильный запах краски, от которой целительнице стало плохо, то она бы не выдала своего присутствия. Голова у некромантки закружилась, и она, потеряв равновесие, оперлась рукой на то, что оказалась ближе всего — на его плечо.
Вальдер замер на мгновение и резко обернулся, сбрасывая руку. От увиденного глаза мужчины неверяще распахнулись.
— Пантидера? — почему-то тихим голосом вымолвил он, и его рука выронила кисть. Оборотень повернулся к ней всем корпусом и неожиданно пылко заключил в крепкие объятия.
— Живая… пришла… — с надрывом шептали его губы куда-то в ключицы девушке.
Пантидера какое-то время пребывала в ступоре, но потом всё же додумалась обнять его в ответ. Она зарылась носом в его пахнущие краской пепельные волосы.
— Я скучала, — с хрипом вырывалось у неё.
— Я тоже.
Он сильнее прижал ее к себе. Его рука заскользила вдоль ее позвоночника к шее.
— Что это? — Осипшим голосом жёстко спросил оборотень, нащупав ее массивный ошейник.
22
Дар жизни — дар, основанный на живых природных потоках и позволяющий исцелять кого-либо.
23
Дар смерти — дар, основанный на старых или мертвых природных потоках, позволяющий призывать в мир живых души умерших.
24
Живые, обладающие способностью использовать стихийную магию во всех ее направлениях — большая редкость. Ограниченные (узкоспециализированные) маги и одаренные в бою друг с другом не смогут полагаться на свой дар, так как влияние двух энергий с одинаковой основой, но разной структурой могут дать неожиданный результат. Носитель одновременно дара жизни и дары смерти — вообще феномен.