Пантидера молчала. Она уже поняла чувства брата. Но ей все еще было плохо — перед глазами так и стояли брызги крови, его разодранные края ран…
— Нет, — тихо ответила некромантка, со слезами глядя ему в глаза, — не верю.
— Хвала Пандоре! — облегчённо воскликнул юноша и поцеловал ее в щеку. Пантидера слегка улыбнулась, хотя на самом деле ей было больно от осознания, что она чуть собственными руками не убила родного брата.
«Я так рада, что ты есть у меня…» — мысленно призналась девушка и крепко-крепко вжалась лицом в обнаженную грудь Шармита.
— Кто-то тут обещал мне массаж, — неловко напомнил парень, чтобы отвлечь сестру от грустных воспоминаний.
— Сейчас, — опомнилась целительница. Брат с готовностью улегся обратно на скамью.
Девушка с едва сдерживаемым содроганием разлила по иссеченной коже ароматное масло и принялась нежно разминать мышцы, стараясь не причинять онемевшей из-за шрамов коже дискомфорт. Пальцы скользили вдоль белых, розоватых рубцов, которые уже невозможно было убрать даже с помощью дара. Как Пантидера ни старалась, но от сожаления и чувства вины избавиться у нее не получалось. Оставалось только выражать свои извинения через прикосновения.
Следующий месяц двуликая разрывалась между Шармитом и Вальдером. Вечера и ночи она проводила с напарником, утром и днем составляла компанию брату. На сон времени практически не оставалось, и последствия не заставили себя ждать.
— У тебя же истощение! — почти кричал Халцедон, меряя шагами комнату ученицы. — Ты и без меня прекрасно должна понимать, к чему это может привести, так почему не бережёшь себя?!
Пантидера благоразумно молчала. Она не хотела говорить, что не зря потратила свое здоровье — благодаря Вальдеру разведчица составила карту замка, выучила время смены стражников и патрулей, нашла место, где реже всего появляются жители замка и тому подобное — это было равносильно самоубийству, потому что Халцедон ненавидел самопожертвование.
Не обошел стороной гнев старшего целителю и Шармита.
— А ты куда смотрел? Ах, да, простите, я забыл, что и ты такой же!
Праведному негодованию мужчины не было бы конца, если бы в двери не постучались.
— Кто там?! — почти рявкнул наставник, не прекращая метаться по комнате. Дверь открылась, и все увидели Алессьера.
— Что за… — начал он, явно намереваясь сказать «ор», но, оглядев мученические лица племянников, передумал, — …шум?
— Твоя племянница своей разведкой в гроб себя загонит!
Хозяин поместья мельком оглядел родственницу и тяжко вздохнул.
— Халц, побереги сердце, чай, не молодой уже… — добродушно заметил Алессьер, вызвав у целителя возмущенный возглас. Не дав разразиться очередной тираде, оборотень, подходя к кровати Пантидеры и усаживаясь на неё, поинтересовался: — Состояние тяжелое?
— Достаточно тяжелое, чтобы провалятся в постели не меньше семидневья. — Казалось, еще немного — и Халцедон начнёт сплевывать яд. Некромантка возмущённо вскинула голову, чтобы возразить, но ее заткнул убийственный взгляд учителя и умоляющий — брата. Пантидера благоразумно решила и дальше отмалчиваться.
— А ты, — мужчина невоспитанно ткнул пальцем в начальника разведки, — отстраняешься от работы, чтобы отдохнуть, наконец, и заодно поухаживать за сестрой!
Если кто-то и собирался отпираться, то банально бы не успел: договорив, халцедон, никого не слушая, покинул комнату и громко хлопнул дверью.
— Ужас, — резюмировал Пантидера. — Я же теперь после такой истерики даже заснуть не смогу.
Мужчины солидарно промолчали.
Операция по захвату замка под кодовым названием «Ночные похождения» — Пантидера не могла перестать удивляться чувству юмора своего дяди — пришлось перенести на полтора месяца вперёд, и брат с сестрой были тому виной. Алессьер свое недовольство или разочарование никак не показал, зато очень сильно расстроился Шарм.
— Действительно, — согласился он, тяжело вздохнув, — стоило за тобой следить.
— Следить стоило за собой! — огрызнулась целительница, допивая уже пятую кружку мятного настоя. Она знала, как восстановить свой организм даже меньше, чем за семидневье, а вот как быть с Шармитом, у которого была бессонница, девушка не знала, потому что сонное зелье на того не действовало, и юноша был категорически против магии.