— Она мне действительно нравится.
— Лиа — хороший человек.
Все еще улыбаясь, я посмотрела вниз на Дилана, который наблюдал на наш разговор с папой словно хищник.
— Я слышала трехлетние любят зоопарк. Хочешь провести день в зоопарке, Дилан?
— Мне почти четыре, — ответил мальчик, поднимая вверх четыре пальца.
Не. Должна. Тискать.
Отодвигая на задний план овладевшую мной очаровательность я серьезно ответила:
— Ну, я слышала, что четырехлетние тоже любят зоопарк.
Дилан свел брови.
— Там будут львы?
— Помнится, у них два льва и большие кошки.
На этом Дилан опустил лицо и затем пошел к ногам отца.
— Они за ограждениями. В больших клетках. И не могут добраться до тебя.
Он все еще выглядел неубежденным моими словами.
— Твой папа будет с нами. Думаешь, он позволит льву добраться до тебя?
Это была та самая нужная вещь. Дилан взглянул на отца, прикинул, насколько тот велик по сравнению с ним самим, и медленно покачал головой.
Марко улыбнулся и ласково провел рукой по волосам сына.
— Значит, ты готов идти, приятель?
Он кивнул и взял отца за руку.
Когда мы выходили за дверь, я спросила: держа другую руку Марко в своей:
— Ты ведь тоже не подпустишь ко мне львов, правда?
— Соблазнительная идея.
— Это был определенно неправильный ответ. — Я вздохнула с притворной усталостью. — Больше никаких поисков супергероев-бойфрендов в Интернете. Они всегда оказываются никчемными, которые с радостью позволят тебе быть съеденной львом.
Марко прошипел сквозь зубы.
— Ты бросаешь кости, когда ищешь парня в Интернете.
— Что насчет пингвинов? Пингвинов-то точно не подпустишь?
— Не знаю — было бы забавно посмотреть на это.
Я остановилась на лестничной клетке, из-за чего Марко с Диланом остановились ниже меня по лестнице.
— Никакой защиты от пингвинов? Какой же ты тогда супергерой?
— Ты — странная, — сказал мне тихо Дилан.
Марко залился смехом.
— Малец, ты и половины не знаешь.
Поскольку Дилан заулыбался в ответ, я стойко перенесла «странный» комментарий и пошла дальше.
***
Мы с Диланом уставились на друг друга через весь стол.
Марко оставил меня с ним, а сам поднялся наверх, чтобы заказать нам еду из кафе в зоопарке. Все было прекрасно, пока мы бродили по зоопарку с Марко в качестве буфера между мной и сыном. Когда Дилан приблизился к загону со львами, и один из них издал звук, который, как мне показалось, был скорее зевком, чем рычанием, я легко успокоила Дилана, чтобы он не убежал в страхе.
Но наедине? Даже если всего на несколько минут? Я чувствовала такое сильное давление из-за нужды понравиться Дилану, что разум внезапно опустел. Я не могла придумать ни одной темы для разговора, подходящей для ребенка.
— Ты боялась змей, — вдруг сказал Дилан, пытливо склонив голову набок.
Он не ошибся.
Я вздрогнула. Я убежала от них так быстро, как могла.
— Не люблю их.
— Почему?
Мне действительно было сложно ответить на такой вопрос маленькому ребенку.
— Они пугают меня.
Дилан нахмурился.
— Почему?
— Э… потому что многие из них могут укусить, и укус будет очень-очень больной.
— Все они?
— Ну, нет…
— Но ты боишься их всех?
— Да. — Я видела, куда это все вело, и мне это не нравилось.
— Почему?
Ага, я так и думала, что он это скажет.
Не было другого хорошего объяснения чем иррациональный страх, и я не думала, что четырехлетний ребенок поймет иррациональность как ответ. Я не хотела, чтобы ребенок думал, что мне не нравились вещи, потому что они были иными, так как даже в его возрасте такое мышление может засесть. В конце концов, я ответила:
— Из-за их шипения.
Дилан посмотрел на меня и медленно кивнул. Я сделала внутренний вздох облегчения, прежде чем быстро сменить тему.
— Каким было твое любимое животное?
— Гигантская панда, — сразу же ответил Дилан.
Я улыбнулась и начала действовать его методом.
— Почему?
Мальчик пожал плечами.
— Клёвые глаза. Я не испугался. Она улыбалась.
Панда вообще-то не улыбалась, конечно же, но, когда она лицезрела нас, я могла была поклясться, что в ее глазах было что-то озорное. Тот факт, что Дилан заметил это, заставило меня гордиться им, хоть это и глупо.
— Веские аргументы.
— Ты теперь живёшь с папой?
И мы вернулись на опасную территорию. Я покачала головой.
— Нет, мы просто много тусуемся.
— Ты будешь с ним, когда я буду оставаться?
— Иногда. Ты не против?
Дилан снова пожал плечами.
— Папочка много смеётся, поэтому нет.
Я была в восторге от того, как Дилан проанализировал ситуацию, и от благословения, которое он дал мне в своей милой мальчишеской манере.
Нельзя. Обниматься.
Когда Марко вернулся к нам с едой, я улыбалась от уха до уха. Он растерянно растянул губы в улыбке, заметив выражение моего лица, когда сел и убедился, что Дилан получил еду и сок.
— Что с тобой происходит?
Я пожала плечами.
— Просто обожаю гигантских панд.
Марко нахмурил брови и посмотрел на Дилана, как будто тот смог объяснить бы. Сын посмотрел на него так, словно хотел сказать: «Что, все же очевидно», и я взорвалась от смеха.
Последние несколько месяцев были для меня сплошными американскими горками из эмоций, и после того, как мне пришлось снова пережить мерзкое прошлое, а затем потерять Джаррода, я не знала, смогу ли когда-нибудь снова так сильно смеяться.
Но смеяться сильно я не стала.
Марко улыбался, но потом наклонил голову к Дилану и сказал:
— Ты был прав. Странная.
Дилан так устало вздохнул, будто в жизни повидал побольше нас.
Мне было все равно, будут ли они дразнить меня всю оставшуюся жизнь. В тот момент меня заботило только то, что они будут рядом до конца моих дней.
∙ ГЛАВА 29 ∙
Июнь
Лучи позднего июньского солнца струились в окна класса, заливая светом пустые парты детей. Мой последний класс в этом году уже ушел, но я обнаружила, что не могла сдвинуться. Я не могла оторвать глаз от стола Джаррода. Он был пустой до конца года каждый раз, когда его класс приходил ко мне.
Я не хотела забывать.
Последние несколько месяцев мне было очень трудно снова почувствовать себя учителем. Часть меня хотела вернуться к старым привычкам и создать дистанцию между собой и детьми. Всегда должна была быть какая-то дистанция, но было трудно не заботиться о них, и, в конце концов, я решила, что если перестану заботиться о них, то перестану быть хорошим учителем.
Это был не самый лучший год, но последние несколько месяцев начали это компенсировать. Одним из способов было предложение о постоянной работе, которое получила от департамента в Бреморе. К окончанию лета я вернусь в качестве квалифицированного преподавателя английского языка. Одной вещью, о которой стоило беспокоиться, стало меньше.
Я думала, что почувствую облегчение от того, что год закончился и, что наступило лето, чтобы насладиться им, прежде чем снова начнется учительская деятельность.
Но в этот последний день, стоя в классе, я не могла оторвать взгляда от стола Джаррода.
Иногда у меня перехватывало дыхание, когда вспоминала, что не увижу его в следующем году, что он не вырастет и не станет тем удивительным человеком, каким знала его раньше.
Я и не представляла, как тяжело будет провести последний нависший надо мной день в школе.