— Но вы же Основатель! Вы же должны все слушать.
— Гра-ни-цы.
— Извините, — и честно краснеет.
Значит, отвечу так же честно.
— Когда говорит мир — я слышу. А когда говорят глупости — стараюсь глохнуть. У нас есть Первый осколок, на котором наши Старшие живут безвылазно. А мы с тобой свободны, мы можем выйти и вернуться. Все это я вижу сама и другому верить не собираюсь.
— А мы сегодня выйдем или я зря со своими попрощалась?
Она оборачивается и смотрит в просвет между деревьями так, словно ей стыдно. Я вижу подсвеченные розовым ее щеки, замечаю, как она косится на меня — что я сейчас скажу? мы возвращаемся и проводим на Первом еще поворот? неужели она теперь через все земли потащится под взглядами тех, кому недавно гордо махала рукой, прощаясь?
— Мы выйдем, как только ты ответишь мне на все вопросы.
— Я готова.
— Тогда честно и без заминок… Чего ты ждешь от своей работы?
Сатс дергается. Она ждала, что я ее про переходы спрошу или про что-нибудь еще из уроков.
— Ну.
— Я…
— Честно. Зачем ты хорошо училась и почему сейчас так нетерпелива?
Это чудо краснеет еще больше, ее светло-серые глаза блестят, как хрусталь, через который просвечивает спрятанное в прозрачном тайнике.
— Моя семья гордится мной. Я лучшая в своем возрасте. И теперь… Я самый молодой Мастер из нашей семьи, а она… Я могу стать самым опытным и самым молодым Мастером.
— Значит, амбиции и тщеславие, — замечаю я разочарованно. — Ну что ж, не самая скверная движущая сила… На такой основе можно неплохо нарисовать себе свое будущее — самой или с помощью сильной семьи. Скажи, тебе уже четко все описали, как ты будешь жить, когда выйдешь с пути?
— Да, — воодушевляется Сатс. — Когда мы с вами закончим, я стану самым молодым Мастером, создавшим свою семью!
Вот тоже ж повод гордиться… То ли я давно не была на Первом и не прониклась его воздухом, где носились бы такие мысли, то ли пропустила что-то в жизни, и такая замечательная сила, как тщеславие, во мне не проросла. А вот у этого ребенка была благодатная почва, да и удобряли, похоже, качественно.
Ребенок, конечно, совсем не ребенок — это я преувеличиваю. Она молода и красива, пепельному цвету волос позавидовал бы закат на пятисотых — а какое там дивное небо!
Краснеет легко, возмущается искренне, глазами блестит, не прячется.
— Хорошо бы показать тебе 15-ый, — говорю я, чувствуя к ней странное расположение. — Там все и плохо, и неплохо. Тараканы лезут, устанешь руки поднимать. Местные или справляются сами, или ждут нас, но исправленных тараканов оставляют.
— Справляются? — вскидывается Сатс. — Среди них есть сильные? Тогда надо присмотреться к этому 15-му и найти…
— Думаешь, ты самая умная? Думаешь, до тебя никому не пришло это в голову?
— Ну… Я…
— Они иногда справляются сами. Но они не меняют искаженное. Они его убивают. Руками, стрелами, копьями. Чем могут, тем и сильны.
— А когда мы приходим?
— Тогда маленького таракана они оставляют, даже не давят.
— Зачем?
— Мне как-то говорили, что у них там… Короче, они разводят птиц, выращивают тараканов на откорм для выращиваемых птиц. Я не видела сама ни птичьих, ни тараканьих ферм, хотя у местных бывала. Они таятся, у них что-то вроде суеверия... На 15-ом что угодно может возникнуть. И вот поэтому нам было бы неплохо туда заглянуть. Тебе чисто для опыта, как оно бывает.
— Вот еще! Что я, маленького таракана не видела?
Я молчу, глядя на ее задранный носик. Молчу, хотя тянет уточнить — а большого ты видела в натуральный размер? вам давали уроки с голограммами? Но, судя по ее непуганности, учеба ограничилась картинками в книгах. А судя по задиристости, ее это устраивает.
Кто думает, будто он все знает, тому новое знание можно лишь вбить, сам не возьмет. Но этой — нужно ли вбивать? Однако можно ли не заметить гонора и не попытаться с ним поспорить?
— «Мастер идет туда, куда ему укажет Основатель», — цитирую я всем известное правило.
Сатс заметно унывает.
— Вы укажете мне, что надо идти на 15-ый. Но там, если справляются сами, будет ужасно скучно. Да и кого там встретишь? Вот бы что-нибудь исключительное, чтобы еще никто…
Она косится в сторону шпиля, но уже без стыда. Почти с надеждой. «Заберите меня. Отдайте меня в другую пару. Мне надо поскорей, а эта Инэн ничего не понимает…»
Я молчу, и она лишь обреченно вздыхает.
Настроение я ей испортила окончательно — отлично! Вот теперь, когда она уже не рвется вперед, когда гарантировано пойдет спокойней и, значит, впервые оказавшись в переходе, меньше натворит глупостей, — вот теперь можно вставать и идти.