— Опять пустые амбиции!
Вдруг мне кажется, что от моего крика вздрагивает большое дерево за спиной.
Продолжаю тише, но с прежней злостью:
— Ты, конечно, считаешь, что ко всему, что тебе твоя семейка нарисовала, кто-то другой должен тебя за руку подвести. Семья выложилась уже, тебя на свет родила, а дальше тебя привели к Старшей. Старшая поставила тебя передо мной, а я должна довести тебя до какого-то чудовища. Желательно редкого, но простой таракан тоже сойдет. Ткнуть в него пальцем. Ты махнешь рукой — и чудо свершится, ты станешь самым молодым Мастером, исправившим искажение!.. Я не спорю, оно неплохо. Но, во-первых, все как-то забыли, что этот путь для тебя небезопасен, хотя все его таким рисуют. А во-вторых, подумай — тебе постарались оформить удобную и спокойную дорогу. А почему? Тебе сказали, что безопаснее — значит, быстрее, проще. Но это просто потому, что никто не поверил, будто сложную и опасную дорогу ты осилишь!
У нее очень красноречиво сжимаются губы в одну бледную линию, рот почти пропадает с грязного лица. Лишь хрусталь глаз сверкает так, что, будь в них источник света, она меня прожгла бы уже лучами ненависти.
— И еще все забыли о том, что мне-то тебя водить зачем? Если я верю в то, что я полезна для мира, что пытаюсь как-то его поддержать, то с такой верой я могу зубы сцепить, но идти дальше. А ты-то мне на кой сдалась?
— Я дам тебе еще один шанс, — шипит мне это чудо, — но последний.
— Ты мне что? — я готова засмеяться. — Ты мне что даешь? Последний шанс? Вот ведь навязали на мою голову… На что шанс?
— На правильный выбор.
Тут до меня доходит, что она совершенно не шутит. И ни словом здесь не шутила. И вообще не умеет говорить несерьезно.
Вот только мне ее слова не принять всерьез. Новая злость — на этот раз дурная и веселая, когда тянет хохотать в голос, — поднимается во мне тяжелой волной, целящейся рухнуть и раздавить.
— Шанс и выбор?.. В каком же уроке вас такой наглости учат? Или на Первом в воздух что-то впрыснули и теперь там принято ждать, когда тебе кто-то что-то подаст? Салфетку, осколок, чудовище?.. Ну уж нет! Я приведу тебя туда, куда мир сам укажет. Моя работа — слушать мир, а не потакать притязаниям твоей семейки.
Отворачиваюсь — надоело смотреть на нее. Раздраженно машу рукой, несколько темных капель с мокрого рукава с плеском падают в болото.
— Хотя, не поведу. Возись с тобой, на руках таскай. Беспомощная полнокровная будет мне еще о силе говорить.
И тут она бросается на меня.
Удар в грудь. Сильный. Падаю.
Удар в спину, в затылок. Плеск, уши заливает, мгновенно глохну. Над моим лицом смыкается густая вода.
Тут только отбиваться. И бить. Бить. Просто, без разума. В живое. В наглое и…
Процарапав себе путь обратно к воздуху, освобождаюсь чуть-чуть и бью еще раз, не глядя. С хватом бью, чтобы вонзиться и выдрать.
Кажется, попадаю ей по рту. Интересно, порвала?
Слышу — вскрикивает и стонет. Ее руки исчезают. Можно сесть, вздохнуть и протереть лицо…
Сатс стоит на четвереньках рядом. Плюется буро-красным, рот у нее разбит, но цел. Я ее сильно достала. Но, видать, мало, раз она сверкает своими хрусталями и со злым:
— Я докажу тебе, что не слаба, — бросается снова.
В лице ни капли рассудка — одна грязь. И глаза…
Ухожу кувырком назад и в бок. Тут же вскакиваю, стараясь не поскользнуться. И не жалея ни сил, ни эту нахалку, бью ногой.
Ботинок, взметнувшись из грязной воды, носком влетает Сатс в живот. Она складывается пополам и плюхается обратно хорошеньким лицом в болото.
— Сначала себе что-нибудь докажи!
Она возится в грязи, пытаясь подняться и достать меня.
Уже бесполезно. Надо было топить меня сразу, когда я растерялась от нападения. А сейчас уже что?
Хватаю ее за куртку сзади. Протащив до кочки, где, помню, чуть поглубже, останавливаюсь.
Швырнуть. Колено — на грудь. Потом навалиться. Вцепившись в воротник, можно контролировать, насколько она погружается.
Сначала по у-ушки.
— А теперь живо — громко и четко! Зачем тебе исключительная карьера? Ну!
Она шипит и выворачивается, но некуда — только шевельнет головой, на лицо лезет тина и гнилая дрянь. Я вдавливаю ее чуть ниже, она сучит ногами с перепугу. Боится. Но я ее держу так, чтобы вода доходила только до щек.
Перепуганная, Сатс хватает ртом воздух, веря, что через вдох я ей уже не дам дышать. Наверное, мне она бы не дала.
Чуть ни-иже.
Таращится с ужасом, лопочет что-то, но наконец выдает:
— Я не первая. У меня сестра есть, на нее надеялись… Она… она в переходе однажды… живая осталась, вытащили… наверное, как ты меня… но не ходит уже давно.