Мне в ответ — тишина. Понятно, у них не принято задавать вопросы вождю. А я тут лезу. Но мне никто копьем под колени не ударил, чтобы упала и впредь не дерзила. Значит, еще поговорим.
Прищуриваюсь, чтобы узнать непроизносимое.
У вождя ничего, кроме его раскраски на лице, не подсвечено. Да и он сам не мог тогда быть у власти: по возрасту не подходит. Но — ага! — краем глаза замечаю, как почтенный Тар, до этого потиравший свои утомленные беготней колени, вдруг застыл без движения… Интересно, он сам тогда правил или просто знает, кто? Хотя нет, неинтересно.
Вождь не сводит с меня тяжелого взгляда. Он озвучил повеление, теперь ждет, пока я покопошусь со своими умствованиями и начну отвечать. Не думаю, что он поверит моим словам больше, чем тому, что ему уже сообщили старики. Но…
Сначала я вкратце рассказываю, что нас с моим Мастером из перехода позвал сам осколок. Вернее, я говорю: «Ваша земля притянула нас». Им так должно быть понятней, а меня это избавляет от разъяснения про переходы. Потом упоминаю, как один поворот мы просидели на берегу канала, потому что «Ваша земля оглушила меня — таким сильным было ее отравление». Вскользь о поселенцах болот — и вот тут надо ловко вывернуть на ядовитую свинью, заодно рассыпать обвинения, что некоторые довели свой народ…
Вождь смотрит сверху вниз, давит. Горло мое под его взглядом подло перехватывает, и я сбиваюсь. Разговоры и без того не моя сильная сторона, а тут еще… Он смотрит так, словно бы не слушает. Хотела пристыдить тех, кто наворотил бед, а почему-то стыдно самой. Не с радости же у меня щеки греются.
Еще что-то бормочу, кажется, про деревья, а сама чувствую себя хуже, чем перед своей Старшей, когда она мне припоминает что-нибудь о моих родителях. На всякий случай кашляю пару раз — может, подумают, что это я не растерялась вовсе.
Очевидно, увидев мое бедственное положение, вождь наклоняет голову к правому плечу. Огромный веер его головного убора скрывает от меня сидящих поодаль стариков.
Или это он хочет закрыть меня от них?
— Твое имя?
— Инэн, — тихо говорю я и снова покашливаю, будто и себя пытаюсь убедить, что дело всего лишь в пересохшем горле; пить мне здесь тоже давно не приходилось.
— Хэнэн? — переспрашивает вождь с придыханием.
Я поправляю его более четким голосом, заодно перевожу взгляд на зевнувшего стражника в углу.
И лишь сейчас замечаю еще одного человека — он сидит на маленькой скамейке у стены за высоким креслом. Похож на мешок. Скрючился, свернулся. Кажется, дремлет.
— Дело, по которому меня позвали, непростое… Инэн, — говорит вождь, чем заставляет меня сосредоточиться. — Мой народ защищал свое благополучие. Пришла ты и заявляешь, что мы лишь вредили себе. Ты, Ходящая, тоже защищаешь благополучие. Но сейчас мы заявляем, что ты нам навредила. Я спрашиваю с тебя за свой народ. Что ты ответишь?
Н-да. Просто уйти нам не дадут, нечего и заикаться.
— Едва только родится первый полностью здоровый ребенок, вы поймете, что мы никому не навредили. Едва только вам станет тесно жить в этой деревушке и вы начнете возвращаться в брошенные поселения, вы поймете, что на самом деле для вас благополучие.
— Едва только наступит завтра, тебя и твою помощницу поднимут на копья те, кого вы сегодня оставили без еды и будущего.
— Разве не ты и твои почтенные должны обеспечить им новое будущее?
— А кто обеспечит тебе будущее без копий?
Тупик. Кажется, это понимает даже дремлющий у стены.
— Слушай меня, — тяжело произносит вождь после общего молчания. — Ты, старшая Инэн, помогаешь нам в беде, тобой же созданной.
— А если не помогаю?
— Тогда мы разбираемся сами. Без тебя и твоей помощницы.
Сказано это так, что я уже вижу голову Сатс, насаженную на копье. Хрустальные глаза не блестят, пепельные волосы слиплись от крови в бурые сосульки, ветер не в силах ими пошевелить. А что потом сотворит на этом осколке семья моего Мастера, когда узнает, где и кто…
Живот подводит — то ли от голода, то ли от страха. И тут же выпрыгивает спасительное: «Нет-нет! Ходящих не тронут! Никогда нигде не трогали и здесь эти угрожают только на словах и ради выгодного торга! Я без сознания лежала — побоялись приблизиться. Сатс увели — пошумели, но не прикоснулись. Нет, не тронут!»
Но почему так сухо в горле?
Сглатываю, немного прокашливаюсь — и тихо начинаю:
— Я не накормлю всех. Но могу помочь вырастить еду. Вернее, могу привести то, что вы будете выращивать.
— Откуда привести? — спрашивает Тар с оживленным интересом.