Его слова так смешны, что мне хочется даже поспорить, кто тут еще по чьим меркам молодой.
Но пропадает, тает напряжение…
А слово свое он сказал! И всем очевидно, что слово это не менее весомое, чем будет объявлено итоговое слово вождя.
Вождь ведет головой, оглядывая притихших на скамейке почтенных. На сером лице Фича блестит торжество, словно бы в тысячный раз он выиграл в одной и той же игре и всякий раз наслаждается победой, удовольствие от которой ему не приелось.
Да-а, кто еще тут старейший…
Старый Фич. Я что-то слышала про него еще в заводи, от своих охранников, бородатых и дураков. Он смотрит на меня. Его не интересует, как прислушиваются стражники к снова зазвучавшим крикам за стенами, как Борк осторожно косится на небольшое окно, желая узнать, что за ним творится, как Тар подвигается по скамейке ближе к дверям, хотя они сейчас заперты. Он сосредоточен только на мне. Он не спал и слышал все мои слова. И он продолжает:
— Наш пугливый и осторожный Тар…
Услышав свое имя, почтенный Тар застывает в скрюченной позе, застигнутый на самом краю скамейки.
— …боится того, на что можно понадеяться, — скрипит Фич с покашливанием, в котором мне слышится хихиканье. — А совет мой… Ходящих всегда двое, и мы не хотим отпускать вон этих. Но про сотню таких, как они, не я сказал. Эти не могут всех нас увести туда, где мясо. Тогда пусть придут сюда те, которые смогут. Пусть вон эти приведут сотню других.
Чего несут, бестолковые! Одни думают, что я приведу наших, чтобы местных перебить. Другие считают, что я приведу наших, чтобы местным помогать. А кто-нибудь, кроме меня, понимает, что я не приведу никого?
— До скольки вы умеете считать? — спрашиваю я, а в груди клокочет, рвется наружу злость и обида.
Молчат.
— Знаете ли вы, сколь много под звездами земель, подобных вашей, и сколь мало тех, кто занимается этими землями? Я не могу их изъять с их путей и привести к вам, к вашему народу, к вашим проблемам.
— Тогда сама ищи решение проблемы, если тебе так хорошо известно, чего именно ты не можешь! — обрушивает на меня вождь.
А старики послушно кивают, взмахами бород показывая, как они искренне согласны с громким суровым решением.
Взяли власть, но ума хватает, только, чтобы себя убивать. Загнали, заперли. И себя и меня… дураки…
В ногах вяло, и есть хочется сильнее, чем десяток вдохов назад. И еще жгучее напрашивается, лишь сил не хватает — топнуть, рявкнуть, чтобы встряхнулись, чтоб перестали торговаться, меняя глупость на обреченность!
Зрение у меня меняется — само, я не контролирую. Перед глазами плывут блеклые лица почтенных и грозят смазаться в одно пятно. Стражник с кривой медлительностью почесывает подмышкой, одинокой искоркой горит хитрый глаз коварного старого вонючки.
Встряхнуть. Всех. Встряхнуть, да так, чтоб…
Вдруг сокрушительно бухает в основание башни, но до третьего этажа докатывается только гулким эхом по полу и стенам. Снаружи нарастают крики. Внизу кто-то тоненько визжит.
Зрение возвращается, выравнивается.
Почтенные испугались и совершенно непочтенно цепляются за скамейку каждый со своего конца. Чешущийся стражник замирает.
Я не особо удивляюсь — что случилось-то? опять буйные главное здание приступом берут? плохо Тар их с балкона успокоил?
Но не Сатс ли это там визжала?!
Прежде чем успеваю настроиться и потянуться к ней, узнать, вождь, сведя хмуро рисунки своих глаз, встает с трона:
— Почтенные, вы все сказали, я услышал ваши советы, — говорит он, и голос его с высоты давит на всех, уменьшившихся от испуга, и на меня, низкорослую, заодно. — Стража, спуститесь на площадь. Велите разойтись по домам. Передайте, ночью надо спать, а не кричать на своих почтенных… Ходящая остается.
В ушах моих шумит, словно здесь не душный воздух запертой комнаты, а лихой ветер перехода. Я прикрываю глаза — мне надо успокоиться, сделать вдохи более редкими. Немножко потянуться и — да! — услышать Сатс.
« — …бы этому Тэви сам отдал?
— Я привык. Но сестра у меня….»
Хорошо, это хорошо. Значит, в темницу вернулся подслеповатый сторож, и у моей молодежи есть компания. Еще лучше, что Сатс с ним общается. Всем на пользу, ведь она в разговорах посильнее меня. Она вообще во многом сильнее меня…
Открываю глаза и на остатке тягучего взгляда и слуха подмечаю, что на третьем этаже башни не осталось ни стражников, ни советников. Только мы с вождем. Даже Старый Фич куда-то упукал. Ох, да что ж это я? Никогда так не думала. Хотя тут многие стараются копировать этого вонючку… На этом отравленном осколке, пожалуй, мне придется подражание Старому Фичу считать верным признаком потери разума.