Совсем без ума. И я с ними скоро такой же стану. Застряла тут…
Ох, права была Крин. Зачем вообще нам работать, если можно только или устать, или спятить? Хотя нет, она имела в виду что-то другое и как-то по-другому.
Пока я под надзором спускаюсь в подземелье, размышляю, кто тут еще такой важный, про кого говорят «он» без имени? Может, я снова ошиблась, и не с болот надо было начинать осматриваться, не с заводи начинать работать, не с башни начинать договариваться…
Мимоходом успеваю потянуться на площадь и услышать, что, да, люди по большей части разошлись, но осталось несколько десятков человек. Хилые костры, напряженное внимание… Сторожат тех, кто сторожит нас. Тоже не доверяют.
Злые все какие! Голодные и злые!
Отличаюсь ли я сейчас от них?.. Они прорываются в одну сторону, я бросилась бы в другую. А все одно, друг по другу.
Подслеповатый сторож отсутствует. На столе свеча почти догорела. Я тушу ее мимоходом — мне свет не важен, а стражник быстрей уйдет наверх под светильники. И он уходит. Дожидается, когда я направлюсь к решетчатой двери, спотыкается о первую деревянную ступеньку, бухает своим залатанным щитом, не видавшим бой за время спокойной жизни, — но уходит наверх, оставив нас без присмотра. Он наверняка решил, что мы не представляем угрозы и вообще непонятно, из-за чего такой галдеж и суета вокруг нас.
Сатс дремлет, привалившись к стене. Вот юность! Все ей нипочем!
Коварство мира: та, кого направили идти по моей голове, попыталась доказать мне, что нехорошо ходить по чужим головам. И доказала! А теперь спит нахально, с чувством достигнутого и выполненного долга. С сытой совестью спит.
Присаживаюсь рядом, прислоняюсь к теплому боку Мастера и к холодной земляной стене нашей тюрьмы. И нашего убежища.
Интересно, а местные как быстро раздавили бы нас, дай им кто возможность? Нет, воли им не надо. Среди них легко найдется пара человек, которые раскачают толпу криками «Чего стоите, дураки?» Бросились бы, расшиблись бы. Тут я не волнуюсь.
А вот если бы мы пошли лоб в лоб? Если были бы подобны?.. Если развернуться, подхватить, направить на опасное, на подсвеченное розовым… слабое всегда видно…
— Вернулась, значит?
Вскидываюсь на голос, на тон, на дивное ворчание — «Крин, ты?»
— Ты?
— Я это, я, — отзывается Сатс и держит меня за плечо. — Не сомневалась, что ты откажешься от затеи все бросить.
Я заснула? Надолго?
Тру ладонями лицо, с неприязнью отмечая, что пропахла сладковатым запахом дурманящего лишайника. Умыться бы.
— Сторож опять куда-то унесся? — спрашиваю я и, поднявшись, выхожу за решетку, к столу.
Сзади под локоть вьюном лезет горячий вихрь. Искра — и огарок свечи на столе уже держит над собой маленькое пламя.
— Береги силы, Мастер Сатс.
— Надоело в темноте, — говорит она, тоже выходит и садится на единственную скамеечку. — Скучно.
— Скоро мы со скукой попрощаемся. Так что наслаждайся, пока спокойно и можно никуда не ходить.
Она выпрямляется и становится само внимание:
— Ты до чего-то договорилась с ними?
— Хотелось бы в это верить. И еще в то, что ты не будешь больше сопротивляться и устраивать истерики.
— До чего договорилась?
Ну, хоть не торгуется, как те, которые из меня последние силы вытянули, дураки…
Ох, да что ж это я уже?!
— Я предложила им, чтобы мы с тобой отправились на 370183-ый и с его ферм привели сюда новых животных, — говорю я, потряхивая небольшой кувшин со стола.
Кувшин пустой.
— Со мной? — она таращится, как недавно на молнии в первом переходе. — Со мной? Привели?!
— Не трепещи, я тоже никогда еще с третьим не ходила.
— Как же мы им поможем, если сами, неумелые, сгинем?!
— Не кричи. — Я отвлекаюсь от поисков воды, наклоняюсь к Сатс и, помучив ее паузой, продолжаю: — Моя… наша Старшая сказала мне недавно: «Сила не в том, чтобы помогать. Сила в том, чтобы сохранить». Мы сохраним. И даже более того. Мы приведем сюда наших. Вернее, они сами сюда рванут, едва только узнают, что тот, кого мы ищем… Ну, ты понимаешь… Что он — вот здесь. И он найден. Понимаешь — най-ден.
Она сначала смотрит на меня, не веря, приоткрыв рот. Длинные волосы гибкими волнами застыли на ее плечах — красиво, как у статуи, которую я видела однажды на ныне закрывшемся…
Потом все приходит в движение, рассыпается — Сатс моргает, всплескивает руками и восклицает:
— Хороший ход! Но как же… Ведь надо будет предъявить! Ты же понимаешь, назвался крысой — жди кота.