Молчит.
Я встаю. Ноги затекли, первые шаги получаются болезненными и неуверенными. Прохожу сотню шагов через площадь до дымной стены. Запрокидываю голову и, прищурившись, вглядываюсь в тяжело плывущую зеленую поверхность. Она словно рядом, но я-то знаю, как до нее далеко.
Придется иначе. Я зажмуриваюсь и перестраиваю зрение. Слухом тянуться мне всегда давалось без труда, а зрением… Когда поднимаю веки и вглядываюсь, в глазах так режет, словно бы в них ковыряется клювом и когтями голодная птица. Но я терплю, не моргаю, высматриваю.
Есть! Прямо между двумя темнеющими ямами копошатся маленькие фигурки, блестят искорки костров.
Меня накрывает невероятное облегчение. Взгляд плывет, пуская все вокруг волнами. Колени подводят, меня шатает — и я выставляю руку вперед, ловлю равновесие…
Между кончиками пальцев и выпуклостью черной стены раскрывается тусклый красно-синий овал. Промаргиваюсь, не веря.
— Переходы все еще работают? — шепчу я и не слышу собственного голоса.
Осторожно иду вдоль стены, держа руку вытянутой вперед и в сторону. Через сотню шагов под пальцами запускает свои плывущие кольца еще один переход. Через сотню — еще один. Делаю к нему шаг. Кольца становятся ярче и больше. Приглашают — давай, заходи…
Но выведут ли куда-нибудь?
— Я не просил тебя ходить кругами! — доносится суровый голос. — Что там?
— Иногда надо походить именно кругами, — бормочу я себе под нос.
Нахожу еще один работающий переход и уже от него возвращаюсь к башне, обходя по дороге погасшие кострища с торчащими из них палками.
— Есть выжившие. Сотни три. Сидят среди каких-то ям.
— Туда многие ушли, я из окна видел, — помолчав, говорит Т. — Были еще четыре десятка семей причальных. Они спустились по реке. Их нашла?
Мотаю головой:
— Наверное, они далеко отошли, и этот кусок оказался за их спинами. Но над нами не проплывало обломков с нижним течением реки.
На язык напрашивается печальное продолжение: «Там, где они оказались, может быть что угодно — например, слетел воздух», но и без моих слов от Т полыхнуло такой скорбью, что я невольно говорю:
— Связи сохранились! Вернее, я нашла несколько переходов… как бы объяснить… Дверей, ведущих отсюда.
— И-и? — Он приподнимает голову, заинтересовавшись.
Воодушевление мое тут же падает:
— Воспользоваться этими дверями и уйти мы не сможем. Я не починю твою спину. Если даже мы дождемся, когда она заживет, и не умрем с голоду, то все равно в одиночку мне тебя не перевести. Тебя развеет. Я сгорю.
Словно завалом на меня рушится вся усталость последнего времени. Как же ее много!
Еле двигая вмиг отяжелевшими руками и ногами, я опускаюсь рядом с Т. Укладываю голову возле его плеча, плащ ныряет под бок мягкой складкой.
Рассматриваю близкий профиль, тронутый звездным светом, и шепчу бездумно, как если бы проваливалась в крепкий сон, дарящий отдых:
— Не выйти нам с тобой. Будем сидеть здесь, среди выжженного, в сомкнувшихся стенах. Все.
Он поворачивает голову, приближая свое лицо к моему, и с неожиданной теплотой говорит:
— Мне иногда казалось, что моя мать была из Ходящих. Про них… про вас говорили мало, помнили и того меньше. Однажды мать шила мне жилетку из кусочков кожи. И тогда она рассказала легенду. Будто Ходящие однажды соберут мир из кусочков, как ту жилетку. Когда он станет целым, в нем не будет бед и отчаяния… Пока они не знают, как его собрать. Но если они придут к нам, им нельзя ни в чем мешать.
Зеваю:
— Хорошая легенда, близка к правде. Но мы не совсем не знаем. Мы ищем… мы искали одного сильного, чтобы он собрал, — не удержавшись, зеваю еще сильнее и шире, даже под левым ухом заныло. — Твоя мать точно была не из наших. Иначе прошел бы слух, что кто-нибудь создал семью на одном из осколков и самостоятельно вышел с пути.
Вдруг насторожившись, открываю глаза:
— Зачем ты мне это рассказал? На что намекаешь?
Если бы он подмигнул, было бы проще и легче, но он нехорошо серьезен.
— Ты сказала, что нашла двери отсюда. Куда они ведут?
— Скорее всего, это дороги на другие части этого осколка. Сам видел, тут все не разлетелось, близко держится.
— И ты можешь разузнать все про эти дороги, попасть в те земли, где…
— Куда ты меня гонишь?!
— Ты не будешь сидеть здесь, — заявляет он твердо. — Оставь меня и уходи.
— Что?.. Оставь?.. Ты мне указываешь?! — Я с возмущением приподнимаюсь на локте.
— Сначала пойми, что именно тебя возмущает, — спокойно говорит он. — Что тебе указываю я? Что я указываю тебе? Или что я тебе указываю?..