Мошкин знакомился с исповедью Храпцова долго, неоднократно возвращаясь к уже прочитанному, что-то прикидывая и обдумывая. Закончив читать, он попросил папиросу:
— Сигареты здесь дрянь. Раньше курил «Беломор», но теперь папиросы ни с выпиской, ни с передачей не получить. Запрещено.
Задымив, он помолчал, потом спросил:
— А голос Храпцова послушать можно? Интересно, что он там наболтал…
— Можно. Только надо съездить за лентой и магнитофоном в прокуратуру. Вы за это время успеете пообедать.
После обеда я вызвал Мошкина, чтобы прокрутить ему фонограмму заявления Храпцова, и увидел, что от его задумчивости не осталось и следа. Узнав голос Храпцова, Мошкин заерзал на стуле, заулыбался и с неподдельным восторгом воскликнул: «Ишь басит как! Гигант!»— но вскоре махнул рукой:
— Все ясно. Вас можно поздравить. Мне остается подтвердить его показания. Только в одном моменте я не согласен с ним: вещи сбывал не я, а он. Но это мелочь…
Я был готов ко всему, только не к этому. После раскаяния Храпцова я был убежден в том, что если Мошкин когда-нибудь признает свою вину, то расскажет о ней правдиво. Кому же теперь верить?
— Мошкин, — сказал я в раздумье. — Вопрос о вещах — это не мелочь. Их надо вернуть, чтобы возместить причиненный государству ущерб и избежать предъявления к вам иска.
— Я все понимаю, гражданин следователь, — стоял тот на своем, — но о вещах спрашивайте у Храпцова. Он скажет, а я, увы, не в курсе.
В самом деле, зачем Мошкину, признаваясь, продолжать врать? Зачем вызывать у следствия недоверие к себе? Мало ли лжи было до этого? И все же признание Мошкина показалось мне зыбким. Оно было сделано без боя и даже без сопротивления, и хотя во многом совпадало с показаниями Храпцова, настораживало упорство, с которым Мошкин утверждал, что реализацией вещей занимался не он, а его подельник. Веря больше Храпцову, я интуитивно чувствовал, что Мошкин ведет себя так не случайно, что он готовится к какому-то маневру, с помощью которого надеется изменить ход следствия. Можно было бы уже теперь заняться устранением противоречий в их показаниях, но, продолжая опасаться того, что их встреча на очной ставке даст нежелательные результаты, я решил вначале закрепить признание Мошкина — вывезти его на место происшествия и там с применением звукозаписи и киносъемки провести следственный эксперимент.
Заказав специальную крытую автомашину, конвой, я с началом рабочего дня получил Мошкина в изоляторе и, ничего не объясняя ему, выехал с ним в поселок. К концу дороги, казавшейся длинной и нудной, я хоть и сидел в кабине, все-таки изрядно замерз, а о тех, кто трясся в кузове, и говорить было нечего. Перед тем как начинать что-то делать, надо было согреться, и поэтому, когда машина остановилась, я вместе со своими спутниками направился прямо в отделение милиции.
Первым в дежурную часть вошел Мошкин. Увидев сидящего там пожилого сержанта, он воскликнул:
— Дядя Вася! Привет!
Сержант кивнул головой и удивленно посмотрел на него. Дежурного офицера на месте не оказалось. Узнав, что он в кабинете начальника, я попросил сержанта проводить меня туда.
Начальник отделения выделил в мое распоряжение двух милиционеров, которые удалили из магазина посетителей, оставив в нем только заведующую и продавцов, и перекрыли подходы к нему. Когда подготовка к эксперименту закончилась, я достал портативный магнитофон и предложил Мошкину кратко рассказать, как была совершена кража. Мошкин без пререканий выполнил эту просьбу.
— Ну а теперь покажите, как вы проникли в магазин, откуда и какие товары взяли, — обратился я к нему.
Выйдя из отделения милиции, Мошкин поднял валявшийся на снегу ящик и поставил его под фрамугу, в которой когда-то выдавил стекло. Оторвав прибитую вместо стекла фанеру, он встал на ящик, влез в пристройку по пояс и опрокинулся туда. Я не поверил своим глазам. Не мог же Мошкин падать в пристройке на руки! Предложив ему проделать все заново, я стал наблюдать за ним изнутри. Показавшись в проеме, Мошкин наклонился вперед, уперся руками в стол и, подтянув ноги, сделал сальто.
— Да вы акробат, Мошкин! — не удержался я.
«Акробат» довольно улыбнулся. Казалось, он был готов еще и еще повторять свой трюк.
Засняв его кино- и фотоаппаратами, участники эксперимента перешли в торговый зал, где Мошкин в присутствии изумленных продавцов точно указал, откуда он взял часы и другие товары.
— Нам осталось посмотреть, каким путем вы шли из милиции к магазину, — заметил я.
Мошкин вновь повел всех в отделение, зашел в туалет и без особых усилий развел в стороны нижние концы двух досок. За образовавшимся в стене достаточно широким конусообразным отверстием забелел притоптанный снег.