Хоть и разозленные наглым вторжением, болезни предпочитали держаться от Тома подальше. Правда, толпа блудливого вида девиц в платьях когда-то цветастых и дорогих, а теперь превратившихся в лохмотья, едва прикрывающие воспаленную кожу, встала поперек дороги. На гортанной смеси всех наречий они приглашали уединиться и недвусмысленными жестами уточняли для чего именно. Сгорбленный безносый старик скромно держался за спинами своих шумных, но вполне излечимых подруг. Кто они догадаться было не сложно - венерические инфекции во всей своей красе. Том не стал тратить на них время, просто направил палочку и, ощущая почти физическое блаженство, произнес:
- Авада Кедавра.
От ярко-зеленого луча болезни бросились врассыпную. Авада была билетом в один конец и для смертных, и для чудищ, и для всяких полуматериальных существ, поэтому ее и называли самым страшным темномагическим проклятием.
Риддл спокойно продолжил путь не оглядываясь, хотя вслед ему еще долго доносился поток отборной, забористой брани. Так умеют ругаться лишь разъяренные шлюхи, которых кинули с оплатой.
Наконец колдун вышел к дому. На его ступеньках сидела красивая молодая женщина - темноглазая и черноволосая. По ее лицу вились причудливые узоры, которые плавно сбегали по оголенным ключицам и исчезали в глубоком вырезе темно-желтого платья. Маленькая бледная девочка не старше Вики прижалась ее правому боку. Малышка громко и часто шмыгала носом. В ярком свете фонаря, стоящего рядом, она перебирала кости, сваленные на ступеньке, и передавала женщине, чтобы та растерла их в порошок в тяжелой каменной ступке.
Девочку Риддл узнал сразу - это была Инфлюэнца, в Хогвартсе он мог увидеть множество ее братьев и сестер, бледных, сопливых, постоянно чихающих и горячих на ощупь. На первом курсе Томми даже специально их отлавливал, уверенный, что лучше вечер провалятся в лазарете с температурой, чем идти на урок полетов. А вот женщину он признал не сразу. И только когда чародей заметил, что узоры на лице, которые он издали принял за татуировки – это трупные пятна, у него возникла одна догадка. Увидев живого человека, женщина отложила пестик и поправила сшитое из крысиных шкурок манто, небрежно наброшенное на плечи.
- Какой красавчик, - произнесла она тягучим, мелодичным голосом – На лицо бледен, худ и еще и жив-живехонек. Такие редко к нам заглядывают
- Госпожа Alta Mors, я полагаю? – Том вежливо поклонился.
- Приятно, когда тебя помнят после стольких столетий,– Черная смерть звонко рассмеялась.
- Уверен, человечество еще не скоро забудет те времена, когда вы наводили ужас на всю Европу, – любезно ответил чародей, будто разговаривал не с чумой, а с чистокровной аристократкой.
- Да, славные были времена, – она улыбнулась, как стареющая кокетка, которой напомнили о прошлых победах. – Жаль, что они давно прошли.
Риддл сочувственно кивнул и произнес:
- Я пришел за маленькой девочкой, и мне бы очень не хотелось, чтобы вы мешали мне.
- Угрозы, как занятно, – чума провела ладонью по вьющимся, жестким волосам. Широкий рукав соскользнул, обнажив часть предплечья, так же густо усеянного черными пятнами. – Человечество научилось меня избегать, но так и не научилось со мной бороться.
- И все-таки не стоит вам сегодня помогать своим сестрицам. Они похитили то, что принадлежит мне, и как только я получу свое обратно, то немедленно исчезну из этого места.
- А с чего вы решили, что я буду помогать им? Наоборот, я хочу помочь вам.
- Разве? – с любопытством спросил Том. – И за что мне такая честь?
- Дело не в вас, мы с сестрами не слишком друг друга жалуем. Сейчас многим болезням нелегко, не понятно как, но человечество смогло ослабить многих из нас.
- Нет, это вполне понятно, – вставил Риддл. – Доступная медицина, антибиотики, гигиена.
- Замолчи, – резко взвизгнула чума. Ее желтоватые мелкие зубы обнажились в яростном оскале. В тот момент красивое, несмотря на пятна, лицо стало похоже на морду злобно ощерившейся крысы. Впрочем, Черная смерть тут же смягчилась и продолжила своим обычным медовым тоном:
- Нельзя же произносить такие мерзкие, отвратительные слова в присутствии приличной болезни и тем более в присутствии ребенка, – она нежно погладила по голове притихшую Инфлюэнцу. – Болезням и так сейчас нелегко: отовсюду нас гонят, всюду нас травят. Я слышала, человечество собирается у нас отнять даже Африку.
- Я читал об этом. Но боюсь, между обещаниями и их исполнением пройдет много десятилетий. Скажите, к чему эта пустая болтовня? Вы тяните время, заговаривая мне зубы?
- Нет, мне просто редко выпадает возможность с кем-нибудь поговорить, – призналась Чума с подкупающей честностью, но Том не поддался на ее уловку.
- Мы оба знаем, что можно сетовать до бесконечности на современный мир, в котором люди научились бороться с болезнями и самое главное с собственным страхом. Но со всем уважением к вам, я не собираюсь выслушивать все это, – резкость своих слов колдун опять же постарался смягчить по-дипломатичному вежливой улыбкой.
- Приятно встретить понимающего человека, – откликнулась чума. Если бестактность чародея и оскорбила ее, то ни лицо, ни голос не выдали ее истинных мыслей. Женщина полуприкрыла глаза, надежно пряча свои тайны под тяжелыми веками.
- Не буду больше испытывать ваше терпение, – с этими словами она отставила в сторону свою тяжелую ступку и встала. Том колебался, тогда чума обернулась и нетерпеливо поманила его в дом. Колдун с опаской двинулся за болезнью.
Он поднялся по широким ступенькам. Старые, но еще крепкие двери были распахнуты настежь. Чума уверенно вошла внутрь, а Риддл остановился на пороге, пытаясь разглядеть, что скрывает мрачный дом за своими толстыми стенами.
От двери видно было лишь пустое помещение, слишком большое, чтобы пара тусклых настенных светильников, могли разогнать полумрак. Их бледный чахлый свет лишь плодил многочисленные причудливые тени, в которых, будто в густой листве, могли прятаться всевозможные кошмары. Когда что-то холодное и липкое коснулось его руки, колдун вздрогнул и резко обернулся. За его спиной притаилась малышка Инфлюэнца.
- Будешь липнуть - угощу аспирином, – пригрозил ей Том. Болезнь попятилась, испуганно вытаращив покрасневшие глаза, а потом и вовсе убежала, громко шмыгая сопливым носом.
Колдун брезгливо вытер ладонь платком и подошел к Черной смерти, которая наблюдала за ним. На лице чумы мелькнула улыбка, тонкая и бледная как новорожденный месяц. Впрочем, Риддлу могло и показаться: света было слишком мало, чтобы доверять своим глазам.
Хорошее ночное зрение, присущее всем темным магам в силу особенностей их образа жизни, и холодный рассудок не позволили Тому споткнуться об обломки мебели, или спутать груду хлама в углу с притаившимся чудовищем. И все-таки, оказавшись внутри, чародей предпочитал полагаться не на глаза или рассудок, а на свою интуицию, которая говорила, что дело плохо. В стенах дома гнилостная вонь болота ощущалась слабее, но ноздри колдуна уловили еще один не менее тошнотворный аромат. В помещении отчетливо пахло свежей кровью. Запах не испугал Риддла, но в глубине души он начинал сомневаться, а правильно ли сделал, что потратил время на сборы. Может, колдун опоздал и спасать уже было некого.