Что-то лязгнуло - громко, отчетливо - и Эмили закричала, только ужас сдавил горло, и не получилось никакого крика... И никакого лязганья тоже не было, они бы никогда не позволили себе такой небрежности, все это просто безумие, да, безумие...
Безумие! Эта мысль сверкнула ослепительной электрической искрой, и Эмили рывком села на кровати, отшвырнув одеяло. А если... какие могут быть "если", это так и только так, просто непостижимо, что она не поняла этого сразу... Ведь если бы они хотели её убить - они бы уже давно это сделали. Нет! Не убить... они хотят свести её с ума. Они уже близки к цели... ещё одна такая ночь... А потом дядя привезет её домой и расскажет правдоподобную, подтвержденную свидетелями легенду - и все. Завещание изменят, он получит свои деньги, а она умрет в психиатрической лечебнице Эмили ван Блоссом, которая училась в университете, мечтала о великих открытиях и помнила наизусть энциклопедические словари.
Этого не будет, нет! Быть сильной, бороться... Ей снова послышался шорох за окном, и по телу прошла мучительная судорога. А если уже все, если процесс необратим?.. Но нет, этого все равно не будет!!!
Она сорвалась с постели, метнулась вперед и распахнула навстречу ливню и ветру дверь на балкон. Всего лишь один короткий, головокружительный полет...
...Она била его по голове, по спине, по плечам - черного человека, заступившего ей дорогу, - и кричала, отчаянно кричала, вот только он зажимал ей губы рукой, а рука у него была такая теплая, хоть и мокрая от дождя... И он тоже что-то кричал - губы шевелились, - но, наверное, шепотом, потому что ливень поглощал все слова.
- Я пришел спасти вас! - наконец услышала Эмили над самым ухом. Только тогда она как следует посмотрела на него - и опустила руки.
- Я узнала вас, - сказала она, когда он убрал ладонь с её рта. - Я помню... статуя над входом.
- Они за мной тоже следили, - прошептал Жюстен. - Я оторвался, потому что дождь... и потом, граница частного владения... Вот, обвяжитесь веревкой... Сейчас мы выберемся отсюда - и в Королевскую прокуратуру, сразу! Мне есть, что им рассказать. Я уже даже кое-что расшифровал...
- Правда? - Эмили закрепила вокруг талии веревочную петлю. Почему-то стало легко и безмятежно-спокойно - словно и не было этих жутких недель безумия и страха...
Ее лицо смутно белело в ночи, глаза тонули в темных провалах, а спутанные мокрые волосы, облепившие лоб, казались совсем черными. Жюстен медлил несколько длинных секунд, прежде чем решился взять её за талию, подчеркнутую грубой веревкой поверх прозрачной ночной рубашки.
- Держитесь крепче, - шепнул он. - Будем спускаться.
Эмили доверчиво обхватила его обеими руками, прижалась к нему всем телом. Жюстен проверил на крепость коротко лязгнувший металлический крюк, зацепленный за ажурную решетку балкона, и взялся обеими руками за мокрую веревку.
- Не бойтесь, - сказал он, и Эмили кивнула, потому что она теперь ничего, совсем ничего не боялась...
Они спускались медленно, нога Жюстена то и дело соскальзывала с мокрой стены, и тогда ветер начинал раскачивать их, словно огромный маятник. Эмили пыталась, вытянув руку, затормозить движение, касанием о скользкие камни. В ней поднималось жгучее, радостное возбуждение опасностью, риском, собственной смелостью, упругими струями ливня, прерывистым дыханием незнакомого юноши и его шепотом у самого её лица: "держитесь..."
Коротко прогремел гром, и еще, и ещё раз - и внезапно тело Жюстена стало слабым и тяжелым, его руки разжались, и несколько мгновений стремительного падения Эмили удерживала его в кольце своих тонких рук. А потом порыв ветра бросил её на стену уже одну, обвязанную царапающей тело сквозь рубашку веревочной петлей, и Эмили отчаянно ломала ногти о мокрый узел, пока один из последних случайных выстрелов не перебил веревку...
Эмили упала в ледяные, колючие, мокрые заросли - и в то же мгновение она была на ногах, металась в кромешной тьме и что-то кричала - не имя, она не знала имени...
А Жюстен умирал, захлебываясь струями дождя, эти струи не давали ему говорить, и он забывал, неумолимо забывал то, что должен был сказать...
Эмили нашла его, склонилась над ним, закрыла его от ливня. Жюстен не видел и не узнавал её, его слова были бессмысленны и бессвязны:
- Жюстен Гро... Заговор... я... я раскрыл... Жюстен Гро... я все помню...
- Я тоже помню, - прошептала Эмили перед тем, как закрыть его отчаянные черные глаза.
Кто-то ломился сквозь шуршащие кусты, грубо круша мокрые ветви. Эмили отпрянула от мертвого Жюстена, приникла к земле. Она видела совсем близко силуэты огромных сапог, различала отдельные фразы смываемого дождем разговора. Эти люди, кажется, были из Управления, может быть, стоило броситься к ним, просить защиты... Но Эмили только плотнее вжалась в расползающуюся землю, ни о чем не думая и ничего не желая...
Они хотели было взять мертвое тело с собой, но почему-то передумали и снова бросили его в мокрые кусты. Голова Жюстена запрокинулась, струи дождя потекли по выпуклому лбу - и больше Эмили уже ничего не видела до самого утра...
* * *
И все-таки это был процесс века.
На скамью подсудимых попали такие особы, что только перечисление всех их титулов и регалий занимало половину газетных передовиц - довольно бледным выглядело в этом ряду имя отставного полковника Ван Блоссома. И несколько недель первые страницы всех газет украшал фотографический портрет гневной красавицы с тщательно прорисованными ретушером длинными ресницами, завитками волос надо лбом и родинкой в углу полураскрытых губ. "Эмили Ван Блоссом обвиняет", "Главный свидетель - истинная дочь нового века", "Протокол по памяти"...
Иногда - чаще на четвертой полосе - появлялся снимок молодого человека с волосами до плеч. Его русскую фамилию газетчики всегда перевирали и предпочли бы не печатать совсем, - но ведь это он всюду сопровождал Эмили Ван Блоссом, и это он первым расшифровал протокол совещания заговорщиков...
Тайное Управление, вначале пытавшееся свернуть процесс, - информация об этом просочилась только в желтую прессу, - затем официально заявило о своей полной непричастности к делу. Присутствие в эпицентре событий своих сотрудников они объяснили чистой случайностью и даже представили их к награде за проявленное во внеслужебное время усердие.
По неустанным и настоятельным просьбам Эмили Ван Блоссом был посмертно пожалован дворянским титулом и земельными владениями некий Жюстен Гро, тело которого захоронили с воинскими почестями. Были предприняты тщательные поиски, и к концу процесса из провинции приехала сестра покойного, маленькая брюнетка с огромными затравленными глазами. Все газеты написали о том, как она, обнявшись с Эмили Ван Блоссом, долго плакала на могиле брата, убитого подлыми заговорщиками.
Последнее обстоятельство ни у кого не вызывало сомнений - разве что у просматривавшего по утрам почту старого графа, - но он последнее время был совсем плох и никуда не выходил из своего кабинета...
1997.