Всё население маленькой рязанской деревни считало, что, если смугленький, похожий на цыганёнка, Стёпа идёт по улице без гитары, то можно собирать пожитки, ибо начинается извержение вулкана, или вот-вот случится другой катаклизм.
Немного повзрослев, Степан узнал, что, оказывается, на гитаре можно не только играть, но и петь под неё, причём петь песни своего же сочинения.
Вся деревня следила за становлением юного поэта, а тот, в свою очередь, рифмовал всё, что попадется под руку. К восемнадцати годам он накопил достаточный запас потрёпанных общих тетрадей, измалёванных его корявым почерком.
Однажды, в десятом классе, они с другом, неисправимым барабанщиком-самоучкой Олегом Зайчикиным, даже пытались организовать "джаз-банду", чтобы делиться своим самодеятельным искусством с односельчанами. Но на первом же неофициальном выступлении Олег от переизбытка творческого энтузиазма пробил насквозь один из барабанов клубной ударной установки. За это им в последствии пришлось отвечать перед завклубом материально, а мечта о ВИА из-за вредности последнего так и осталась неосуществлённой.
С гитарой Стёпа не расставался, как считали некоторые, даже, когда ложился спать. Вот почему, двигаясь сейчас хилым галопом по степи, он страдал не от отдышки или жары. Его добивал и уничтожал тот факт, что рука не может обнять и прижать к себе лёгкий стан гитары, не может коснуться нежно-звучащих струн.
- Здорово ты поёшь, я бы тоже так хотел, - слащаво улыбаясь, заглянул в лицо Степану Вася Бабуль, и тут же, споткнувшись об лежащий на дороге камень, запричитал:
- Ну что же это такое!.. Идём - идём... Сколько можно?! Пора бы и привал сделать... Интересно, есть ли совесть у нек...- последнее слово ему пришлось проглотить, так как Зондер, привлечённый его нытьём, повернулся и посмотрел на Василия.
Бабуль был сыном деревни. Тот факт, что Ватруха и Бардин тоже являлись выходцами из сельской местности, лишь подчёркивал ту разницу, которая пролегла между ними и Бабулем.
Вася был человек из глубинки во всём. Начиная от своей бывшей причёски под копну, возвышающуюся над оттопыренными ушами, и походки сильно размахивая руками, и заканчивая тем детским интересом, который вызывал у него каждый киоск "Союзпечать" или проезжающий мимо автомобиль последней марки, коих, как известно, в большом городе хоть пруд пруди. Бабуль был в школе отличником и очень гордился этим. В первый же день знакомства у них с Трошкиным произошёл такой разговор. Стоя возле Доски почёта училища, Бабуль мечтательно заявил:
- Вот увидишь, меня здесь тоже повесят!
- За что? - испуганно спросил Петя, не поняв сначала о чём идёт речь.
- Как за что, я же в школе отличником был и здесь буду, спорим! Вот ты как в школе учился?
- Нормально, - сказал Трошкин и вспомнил свою «классную», день за днём твердившую: "Трошкин, ты же можешь, но не хочешь..."
- Ну, тебя, может быть, и не повесят, а меня обязательно, - настаивал Бабуль. - Спорим!
Трошкину надоел этот разговор о Васином повешании, и он, хлопнув лопоухого товарища по плечу, со словами: "Повесят, значит, повесят", - направился в курилку...
...Сейчас Василий Бабуль, задыхаясь, бежал по бескрайней степи и с грустью вспоминал о своём родном тракторе, стоящем на знакомом до последней шестерёнки, машинном дворе.
...Марафон, взявший начало на железнодорожной станции, где остановилась электричка, и имевший своей целью палаточный городок, расположенный на опушке рощи, недалеко от деревни Клубниковка, длился уже третий час.
Люди держались, кто как мог... Одни, на честном слове и на взгляде майора Зондера, другие за ремни и плечи первых. И у тех, и у других перед глазами мелькали разноцветные круги, звёздочки и солнечные зайчики.
Каждый думал лишь о мозолях, в изобилии появившихся в недрах нерасхоженных сапог.
И вот в тот самый критический момент, когда подлая мысль: "Упасть и не вставать!" - начала прокрадываться в расплавившиеся мозги курсантов, где-то далеко на горизонте, как мираж, показались верхушки тополей.
Тот, кто смог бы перенестись в один момент вперёд, увидел бы, что деревья эти являются опушкой рощи, слева от которой приютилась маленькая «трёххатная» Клубниковка, а на противоположном конце находился пустой пока палаточный городок, на входе в который красовался лозунг:
"ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЛУБНИКОВСКИЙ ПУЦ!"
* * *
Трошкин ехал на санитарной машине по пыльной степной дороге. Прошло уже три дня, как ушла на "войну" его родная рота.
«Как они там без меня, - ласково думал Петя, - пропадут ведь, бедняги...»
Лагерь встретил машину угнетающей тишиной. Легко спрыгнув на землю, Трошкин закинул за спину вещмешок и зашагал по центральной аллейке к штабной палатке.