Это какой же устойчивой психикой надо обладать курсанту, когда после нескольких десятков энергичных телодвижений облезлым веником, он оборачивается и видит, что сзади, где он только что подмёл, уже насыпало этих треклятых листьев чуть ли не больше чем было перед этим. А до финиша, в виде заветной черты, где начинается территория другого взвода, как до обеда, то есть ещё мести и мести. А тот, кто имеет неосторожность предложить подождать пока листья все обсыплются, а потом убрать за раз все скопом, рассматривается командованием, как лентяй, лодырь и, вообще, трус и дезертир.
Такая вот лирика...
Не зря говорят, что в армии всё должно быть выровнено параллельно и перпендикулярно, должно блестеть и сиять, а уж на худой конец, выкрашено в однотонный цвет. И не важно, что цвет этот - ярко оранжевый. И покрашены им, торчащие на поверхности, огромные короба вентиляционных люков суперсекретной ракетной установки, спрятанной от вездесущих глаз спутников-шпионов глубоко-глубоко в землю. Какая была краска на складе, за ту и скажите спасибо прапорщику. А то, что аллейки вокруг этой самой установки пересекаются строго под прямым углом, бордюры побелены и плац расчерчен разметкой для занятий строевой подготовкой, так это не того самого прапорщика проблемы. Может это пионерский лагерь такой. С усиленной охраной и пионерами, что по понедельникам на плацу «коробками» строятся. Или, вообще, спутник-шпион в другую сторону смотрит.
Вот и чешут лбы курсанты и пытаются найти ответ на извечный вопрос «зачем?». Но не находят. И идут, засучив рукава, соскабливать бритвенными лезвиями краску с оконных стекол, потому что какому-то военному маляру, видите ли, было трудно перед работой заклеить окно газетой. Ровняют по линейке стометровый ряд табуреток в коридоре. Выкладывают «мыльно-рыльные» принадлежности в тумбочках строго в соответствии требованиям, спущенным из «верхних» штабов. Зубная паста справа, мыло рядом, параллельно зубной щётке, а щётка в двух сантиметрах от пузырька одеколона «Русский лес». И не дай бог - не в двух!.. Или одеколон будет не «Русский лес», а «Красный мак», например.
Сдается нам, что смысл наведения порядка в армии заключается вовсе не в порядке и чистоте, а в самом процессе его наведения. И если признать эту гипотезу верной, то всё тут же встаёт на свои места. Ведь главное, чтоб курсант был всегда чем-нибудь занят, так почему бы и не наведением марафета на закреплённой территории. Потому что даже школьнику известно: если собаке делать нечего - она... Но не будем опять о танцорах...
...С поставленными задачами Петя справился намного раньше установленного срока. Туалет сверкал, блестел и искрился в лучах заходящего солнца. Не менее сияющий, довольный своей работой Трошкин, наивно полагая, что он есть теперь лицо неприкосновенное, вышел из двери своего отмытого детища и тут же угодил в лапы старшины. Тот, увидев человека без работы, не смог вынести сего вопиющего безобразия и определил Петю в помощь Бутусику и Ватрухе, натирать полы мастикой. Не обращая внимания на слабые попытки курсанта добиться справедливости, Шмаляйло выделил ему мешочек желтовато-рыжей массы, участок коридора в пять на двадцать метров и тяжёлый металлический полотёр. Хлопнул по спине и со словами: «Работай, негр!» - удалился.
К семнадцати часам Трошкин приобрёл несколько новых мозолей на ладонях и твёрдую убеждённость, что, если у него когда-нибудь родится дочь, он ни за что не назовёт её Машей.
Построение увольняемых дежурный объявил, когда Петя, чуть не поскользнувшись на им же натёртом полу, только отправился за «парадкой».
- Кто не встанет в строй через три минуты, уволен не будет! - цинично заявил старшина. Но не успела секундная стрелка его часов совершить три оборота, как в коридоре застыло нечто двухшереножное, состоящее из незастегнутых кителей, незашнурованных ботинок и одетых задом наперёд фуражек. Постепенно это «нечто», застёгиваясь и заправляясь, превратилось в строй, перед которым вышел Шмаляйло и медленно, растягивая своё удовольствие, стал проводить инструктаж, или попросту объяснять, что можно делать в увольнении, а чего делать никак нельзя. Слушая вполуха, Трошкин определил примерное соотношение между первым и вторым, как один к ста.
Закончив свою «душеспасительную» речь, старшина, как показалось Пете, с неохотой раздал «увольняшки», и, когда все уже решили, что двери рая открыты, вдруг закрыл их одной фразой: