- Тогда вопросик потруднее: сколько раз разрешается часовому присесть отдохнуть?
- Нисколько, - не смутился Трошкин, - ему запрещается: сидеть, прислоняться к чему либо, читать, писать...
- Понял, понял! - остановил перечисления сержант. - А сколько времени часовому разрешается находиться на отдалённых, неосвещённых участках поста ночью?
- Ну-у...- растерялся Петя, - столько, сколько надо для выполнения задачи по охране поста.
- Нет! - Шмаляйло поднялся. - Садись Трошкин, неплохо!
Он посмотрел на Ватруху, который пережёвывал невесть откуда появившийся пирожок.
- Скажи-ка, Ватруха, что самое ценное на твоём посту?
- Продовольственный склад, - ответил кто-то за Колю.
Комната наполнилась ржаньем, которое быстро смолкло, потому что Шмаляйло продолжил:
- Нет! Запомните: ни одному террористу в мире не понадобится ваш пост, чтобы утащить постовую вышку или колёса от ЗИЛа, главную ценность на охраняемом вами объекте, представляете вы сами, а точнее - ваше оружие. А посему, вам категорически запрещается совать нос ночью в места, где видимость меньше пятидесяти метров! Уяснили? И ещё... Я вам вот что скажу: если завтра на разводе будут нести такую же чушь, как сейчас это делали некоторые, караул снимут, а уж тогда вы просто будете завидовать угнетённым и порабощённым народам Африки, ибо жизнь я вам обещаю несладкую!
Следующий день выдался по-осеннему серым и безрадостным. Курсанты отсидели три «пары» занятий, о которых думал разве что только Бабуль, так как остальным учёба в голову абсолютно не шла. Сходив на обед и, посетив санчасть, личный состав караула начал яростную подготовку к разводу. Подворотнички слепили своей белизной, начищенными сапогами можно было пускать солнечные зайчики, а уж о бляхах и говорить не приходилось. Каждый, помня о строгом предупреждении Шмаляйло, сходил накануне в парикмахерскую, и теперь под отстиранными и выглаженными пилотками красовались аккуратные причёски, не позволяющие не только сделать какое-либо замечание, но вообще, обойтись без похвалы и выражения одобрения. Самой читаемой книгой на час, который оставался до развода, стал Устав Гарнизонной и Караульной Службы.
За полчаса до выхода на плац Шмаляйло дал о себе знать зычной командой:
- Караул, строиться возле оружейной комнаты! Три минуты времени!
И, когда, ослепляя сиянием блях, сапог и подворотничков, строй выстроился возле «оружейки», он напомнил:
- Брать автомат, штык-нож, подсумок, два магазина и противогаз.
- А противогаз-то зачем? - удивился кто-то. - С ним же таскаться неудобно!
- А в армии не надо, чтоб вам было удобно! Надо, чтоб вы почувствовали все тяготы и лишения военной жизни! - пояснил Шмаляйло.
«Сами создаём себе препятствия, а потом их сами же героически преодолеваем», - подумал Трошкин, но вслух этого произносить не стал, а вместе со всеми шагнул в орущую сигнализацией оружейную комнату.
Развод прошёл, на удивление всем, спокойно и миролюбиво. Он совершенно не был похож на карательную акцию или допрос с пристрастием. Просто дежурный по училищу - пожилой, видавший виды полковник, подходя к каждому, с улыбочкой спрашивал что-нибудь вроде: «Ну, как дела, орёл?» или «Как, сынок, не подкачаем?» На что очередной «сынок», стараясь не заикаться, отвечал: «Так точно! Никак нет!» или ещё что-нибудь, до неприличия краткое и уставное.
Трошкина дежурный обозвал «соколиком» и спросил, что тот будет делать, если произойдёт нападение на пост. Полковник стоял и улыбался, а Петя лихорадочно соображал, какую статью из Устава можно выдать в данном случае.
- Да не дуйся ты, своими словами скажи, - подбодрил Трошкина дежурный. - Ты же боевой хлопец.
- Буду оборонять пост согласно Устава, - сказал Петя и посмотрел на стоящего за полковником Шмаляйло. Лицо последнего имело такое выражение, как будто нападали не на Трошкина, а на него самого. Причём враг был не условный, а самый настоящий, с миномётами и самоходной артиллерией.
- Вот и славно, - полковник хлопнул Петю по плечу. - Молодец! Не растерялся, так и неси службу!
Развод закончился прохождением под барабанный бой. Этот марш должен был, скорее всего, поднять настроение и боевой пыл заступающего наряда. А может, ритмичное буханье большого барабана нужно было просто для того, чтоб марширующие курсанты не сбивались с ноги. Кто знает, так или иначе, а барабанщики были неотъемлемым ритуалом, и без них развод просто не представлялся.
Мы не будем ссылаться на военную тайну или режим секретности. Мы не станем утверждать, что караульное помещение (в народе просто - «караулка») являло собой нечто запрещённое и таинственное. Нет. Мы просто опустим описание этого сооружения и скажем только, что, как внутри, так и снаружи здание имело множество медных, латунных, стальных и стеклянных предметов. А так как от Шмаляйло была получена конкретная установка на очень качественный приём помещения и прилегающих территорий, то Трошкин, как и большинство его товарищей, потратил уйму времени на то, что пытался объяснить сменяющимся третьекурсникам, будто все блестящие предметы должны быть вычищены до зеркального блеска.